— Я знаю, — грустно кивнул Воинов, — но это меня и убивает. Какое право я имею решать, жить человеку или нет? Я же не Господь Бог!.. И вот еще что. Я мог бы оказывать больший объем помощи, если бы мои подчиненные хорошо меня понимали. Мне хотя бы асептику наладить, и то мы снизили бы процент гнойных осложнений! — Он взял со стола рюмку коньяку и опрокинул в рот. — Петр Иванович, вдумайтесь, какой абсурд! Раненый надеется, что ему помогут. Санитар или товарищи, рискуя жизнью, вытаскивают его с поля боя, переправляют ко мне в лазарет, а я? Я говорю: получай свой опий и отправляйся в лучший мир. Какой ужасный обман!
— Наверное, война — это всегда обман, — тихо сказала Элеонора, думая о своем.
— Вот именно! — воскликнул Воинов. — Ради своих интересов одни люди посылают на смерть других!
— А что твои подчиненные? — спросил Петр Иванович, желая, видимо, сменить тему. — Совсем ничего не умеют?
— Ну, одного из врачей я надеюсь со временем выучить, он старается. Но пока я его ни на сортировку раненых поставить не могу, ни на лапаротомию самостоятельную. А вот с другим, доктором Корфом, совсем плохо. Он дворянин и никак не может смириться с тем, что я над ним начальник. Вместо того чтобы помогать, он анализирует и критикует все, что я делаю. Постоянно ждет, когда я совершу какой-нибудь промах…
— А санитары? — спросила Элеонора. Она горячо сочувствовала Воинову, которому пришлось работать в таких тяжелых условиях: проводить операции без сестры, да еще при полном отсутствии асептики!
— Санитары неплохие, но работы в операционной вовсе не знают. Только помыть инструменты могут.
— Грустно тебя слушать, — помолчав, произнес Петр Иванович. — Принесу-ка я еще коньяку, пожалуй…
Он вышел, и молодые люди остались наедине.
— Наверное, я утомил вас своими рассказами, — сказал Воинов. — А вы похорошели, Элеонора Сергеевна. Замуж не выходите?
— Нет.
— Я недавно видел Ланского, он здоров, не ранен, воюет…
— Правда? — Элеонора почувствовала, как замерло ее сердце.
— Правда, моя дорогая. Я виделся с ним неделю назад.
Вернулся Петр Иванович, и мужчины возобновили разговор об оказании медицинской помощи в полевых условиях. Элеонора посмотрела на часы. Было уже очень поздно, она поднялась и, пожелав дяде и его ученику спокойной ночи, ушла к себе.
Свернувшись в постели, она стала думать о том, почему Ланской, если он жив и здоров, до сих пор не написал ей.
Постепенно эти раздумья довели ее до отчаяния. Уже не надеясь уснуть, она вскочила с кровати и начала расхаживать по комнате. Алексей не любит ее! Она вспоминала доводы Титовой, и теперь они казались ей неопровержимыми. В слезах Элеонора бросилась на колени перед иконами…
К утру она приняла решение.
— Ты сошла с ума! — закричала Александра Ивановна, когда на следующий день Элеонора сообщила ей, что отправляется на фронт вместе с Воиновым. — Я никуда тебя не отпущу! Это не место для молодых девушек.
— Но я же не собираюсь воевать, как Жанна д’Арк, — рассудительно возражала Элеонора. — Я просто буду работать там, где во мне нуждаются. Вчера Константин Георгиевич говорил, что ему очень меня не хватает.
— Ума ему не хватает, вот чего! — застонала Титова и выбежала из кабинета.
Пожав плечами, Элеонора продолжила готовиться к предстоящей операции с Демидычем.
Через несколько минут вернулась Титова, за руку она тащила крайне смущенного Воинова.
— Это что же вы надумали, Элеонора Сергеевна? — начал он. — Немедленно выбросьте эту глупость из головы!
— В вашем лазарете нет операционной сестры, Константин Георгиевич. Я буду работать с вами, и вы сможете спасти больше людей. Разве это не так?
Он посмотрел на нее с ужасом.
— Так это или не так, я не позволю вам рисковать своей жизнью! Вы еще ребенок и не можете самостоятельно отвечать за свои поступки!
— Я не ребенок, — не повышая тона, сказала Элеонора. — Я хорошая операционная сестра, и вам это известно. Я с отличием окончила курсы, и теперь меня с радостью примут в любом военном госпитале. Если вы не возьмете меня с собой, я найду другое место, и никто не запретит мне устроиться на службу туда, куда я хочу.
— Элеонора Сергеевна, перестаньте наконец! — раздраженно произнес Воинов. — Поговорили, и хватит.