В лазарете был один из редко выпадавших спокойных дней. Большинство раненых были прооперированы и отправлены на следующий этап эвакуации, а те, что оставались, не требовали дополнительной помощи.
— У меня сейчас нет срочной работы, — сказала Элеонора Воинову. — Можно я посплю?
— Разумеется, ступайте. Мы разбудим вас при необходимости, а при артобстреле вынесем в первую очередь, — улыбнулся он. — Вы назначили дежурного в палате?
— Так точно. — Элеоноре нравилось отвечать по-военному.
Через три часа она проснулась, чувствуя себя обновленной, и вышла из закутка.
В палате раненых все было спокойно, и Элеонора отправилась готовить материал. Накануне состоялась большая стирка, и теперь девушку дожидалась целая гора простыней и пеленок. Все это нужно было аккуратно разложить по круглым железным коробкам — биксам и отправить в стерилизатор. По своей конструкции стерилизатор напоминал гигантский самовар; для того чтобы растопить его, требовалось много дров.
Воинов, успевший принять партию раненых, спал на топчане в предоперационной. Лицо его было сосредоточенным, как бывает у спящих детей.
Элеонора растопила стерилизатор, обработала руки и, устроившись рядом с Воиновым, стала крутить шарики из проглаженных кусочков марли.
Вскоре Константин Георгиевич проснулся и открыл глаза. Некоторое время он заинтересованно наблюдал за девушкой.
— Слушайте, как вы это делаете? — наконец спросил он.
— Что, простите?
— Как вы крутите эти шарики?
— Очень просто. — Она медленно продемонстрировала, как из кусочка марли получается шарик, который потом удобно зажимать в хирургическом инструменте.
— Да вы просто фокусница!
Довольная похвалой, она предложила ему чаю.
— Спасибо. Элеонора Сергеевна, подумайте, где нам поскорее достать морфия. Слава Богу, сейчас никто остро не нуждается в наркотике, но ситуация может измениться в любую секунду.
Элеонора пообещала, что с утра отправит санитара в командировку.
— Я так боюсь, что меня ранит, — сказала она, представив себе медицинскую помощь без обезболивания. — Пусть бы уж сразу убило.
— Элеонора Сергеевна, милая! — Воинов вскочил с топчана. — Я и мысли не допускаю, что вас может ранить. Я каждый день молю Бога, чтобы Он хранил вас… — Элеонора немного удивилась его взволнованному тону. — Вы не будете ранены, обещаю.
Взяв руку Элеоноры, он осторожно поцеловал ее, тем самым расстерилизовав.
— Я вам верю, — прошептала она. — А теперь давайте пить чай.
Несколько шариков остались недоделанными.
Глава 18
Не успела в семействе Архангельских улечься буря, вызванная отъездом Элеоноры, как Лиза сообщила родителям, что они с мужем уезжают на следующей неделе. Дела потребовали присутствия Воронцова в Великобритании.
Жене Макс сказал, что Англия нравится ему больше Франции, поэтому он передумал жить в Париже и приобрел имение в Шропшире, неподалеку от Лондона.
Лизу очень задело, что Макс даже не поинтересовался ее мнением на этот счет, но у нее уже было время привыкнуть к тому, что он принимает решения, ни с кем не советуясь.
Прощание вышло печальным. Ксения Михайловна не любила зятя, но в последнее время тепло относилась к дочери, возможно, из-за ее беременности.
А с отцом у Лизы всегда были нежные отношения, хотя голова профессора и была обычно занята научными изысканиями. Лиза знала, что Петру Ивановичу будет не хватать ее, и огорчалась его огорчением.
Но больше всего ей было жаль, что нельзя взять с собой Элеонору. Возможно, единственная из всех, Лиза понимала причину ее скоропалительного отъезда на фронт, хотя, разумеется, и не одобряла этого дикого поступка сестры. Вот кто бы скрасил ее дни в незнакомом Шропшире! За недолгое время общения Лиза успела полюбить сестру и искренне привязаться к ней.
Вспомнила она и о Воинове… Но теперь уже не имело значения, насколько далеко они окажутся друг от друга, ведь все, что между ними было, прошло, прошло…
Через неделю Лиза с легким сердцем въезжала в Грэндж — так называлось имение, купленное Воронцовым.
Двухэтажный дом с двумя флигелями был построен в восемнадцатом веке, а в начале двадцатого отремонтирован и усовершенствован всевозможными новшествами, облегчающими быт. Выросшая в Петербурге, Лиза ценила классическую архитектуру, поэтому мрачная серая громада Грэнджа с тяжелыми колоннами и портиками ей не понравилась.