— Но в таком случае, Константин Георгиевич, получается, что мы живем в очень странном мире.
— А вот это уже от нас не зависит. Мир таков, каков он есть.
— Но тогда зачем в нем существует любовь? — с отчаянием воскликнула Элеонора.
Воинов остановился прикурить. Спичка не зажигалась, а отсыревшая папироса долго не прикуривалась на ветру. Он отстал от телеги, и ему пришлось бежать, чтобы догнать ее.
— Это бессмысленный вопрос, — сказал он, отдышавшись. — Вы же не спрашиваете, почему рождаются гениальные люди, или почему развязываются войны, или почему человек верит в Бога. Это в человеческой природе, вот и все. И как нельзя логически объяснить существование Бога, так нельзя понять человеческую природу. В Бога нужно просто верить, а любого человека принимать таким, каков он есть.
Элеонора тяжело вздохнула. Она и сама не знала, какого ответа ждала. Может быть, ей хотелось, чтобы этот ответ избавил ее от любви к Ланскому? Нет, разумеется, нет! Она ни за что не позволит себе лишиться этой любви. В ней — смысл ее жизни!..
И, забыв про шагающего рядом Воинова, она мысленно стала горячо молиться, чтобы Господь не оставил ее в своей великой милости и соединил бы с Алексеем как можно скорее.
Глава 22
Демидыч с Корфом, утверждавшие, что немцы начнут наступление, как только подсохнут дороги, не ошиблись. Теперь чуть ли не каждый день Элеонора видела марширующие на передовую роты. Соответственно работы в лазарете прибавилось. Ощущалось и отсутствие доктора Куприянова, которому медицинское управление так и не прислало замены.
Войска стояли в обороне, сдерживая жестокие атаки немецкой армии. Пока удавалось удерживать позиции, но в любой момент могло начаться отступление. С большим количеством раненых госпиталь рисковал быть захваченным в плен. Поэтому Воинов требовал, чтобы ни один раненый не находился здесь дольше, чем необходимо.
Но с обеспечением была просто беда. Волей-неволей Воинову пришлось снять свой запрет на отлучки Элеоноры из части, и теперь она много времени проводила в разъездах, требуя у медицинского начальства марлю и лекарства, а у штаба армии — подводы для раненых. Она даже выучилась ездить верхом по-мужски и скандалить, если ей чего-то не давали. Упрекая себя в малодушии, девушка даже радовалась этим разъездам, потому что работать стало невыносимо тяжело. Видеть истекающие кровью тела, слышать крики боли, которую они были не в силах облегчить…
Отсутствие обезболивающих становилось самой насущной проблемой. Приходилось спасаться водкой и спиртом, которые, конечно, не могли заменить эфир и хлороформ.
Особенно страшным был случай с одним молодым солдатом. На сортировке Демидыч быстро поставил ему диагноз — ранение кишки. По законам полевой хирургии они могли просто передать мальчика военно-полевому госпиталю, но подвода с ранеными только что уехала, а следующая ожидалась лишь через несколько часов. Ждать столько времени раненый не мог, и обычно Воинов без колебаний брал таких на операционный стол.
Но в лазарете оставалась последняя ампула морфия, и хирург колебался.
— Я причиню ему жуткие мучения, — сказал он Элеоноре, — а он все равно умрет. Наверное, я не имею права усугублять его страдания.
— Да как вы можете так говорить! — воскликнула девушка. — Даже я вижу, что единственная возможность спасти эту жизнь — немедленная операция!
Воинов как-то странно посмотрел на нее.
— И после этого вы будете убеждать меня в том, что вы не мужчина в юбке? — хмуро поинтересовался он. — Берите раненого в операционную. Зовите двух санитаров, чтобы они держали ему руки и ноги, а сами готовьтесь помогать.
Дальше начался ад. Воинов работал, и казалось, что страшные крики раненого нисколько не трогают его. Санитары с трудом удерживали мальчика на столе, а Элеонора, считавшая, что она уже привыкла ко всему, сама едва не теряла сознание. На соседних столах так же кричали и вырывались другие раненые.
К счастью, они не зря мучили паренька. Когда Воинов зашивал брюшную стенку, тот почти пришел в себя, и пульс у него был хорошим.
— Конец операции. Повязку, Элеонора Сергеевна, — сказал Константин Георгиевич и вышел из операционной, даже не вымыв руки, чего с ним раньше никогда не случалось.
Элеонора помогла санитарам перенести мальчика в зал, где уже обслуженные раненые ожидали эвакуации, и пошла разыскивать Воинова, у которого было еще много работы.
Он сидел в стерилизационной комнате, закрыв лицо руками, и плакал. Элеонора присела на корточки рядом с ним. Она знала, о чем он думает. Да, только что они выиграли бой со смертью. Но сколько раз они проигрывали и сколько проиграют еще! Сколько напрасных мучений они причинили умирающим!