«Неужели это мой муж? — думала она. — Неужели это его руки стали такими мягкими? Неужели это его губы стали такими, какими бывают только губы любящего человека? И неужели это мне так необыкновенно хорошо, будто ангелы возносят меня на небо?»
— Ну что, я вылечил тебя от тоски? — весело спросил он потом.
От неожиданности Лиза села на кровати.
— Я думала, что тебе так же хорошо, как мне, что ты тоже слышал пение ангелов, а ты, оказывается, хладнокровно лечил меня от тоски!
— Ну, знаешь… Тебе не угодить, — сказал Макс и отвернулся к стенке.
Лиза готова была снова зарыдать — на этот раз от обиды. Ее муж только что обманул ее! А она поверила в его искренность.
Тут маленькая Кисс заворочалась в своей кроватке, сбросила одеяло. Лиза поднялась, чтобы снова укрыть ее. Склонившись над кроваткой, она поцеловала малышку в теплую щечку, и этот поцелуй полностью примирил ее с жизнью.
Глава 26
В этот год ладожский лед прошел по Неве только в двадцатых числах мая. Запах зацветающей черемухи принес Элеоноре долгожданную весточку из Англии.
Письмо для нее, пришедшее на адрес Клинического института и по счастливому стечению обстоятельств попавшее в руки Титовой, было отправлено из Москвы. Увидев обратный адрес, Элеонора с замиранием сердца ожидала прочесть, что Лиза в Москве и они скоро смогут увидеться, но на первой же странице все разъяснилось.
Воронцовы боялись, что письмо, отправленное из Англии, если и не затеряется, то обязательно привлечет внимание ЧК. Поэтому Макс попросил знакомого английского журналиста, уезжавшего в Россию, отправить его из Москвы.
«Здравствуй, сестра! — писала Лиза. — Если ты получишь это письмо, знай, что у тебя есть две племянницы — Ксения и Элеонора. Ксюшенька (здесь все зовут ее Кисс) уже бегает и говорит русские и английские слова, а крошка Эличка пока умеет только сосать и улыбаться, ведь ей еще не исполнилось и недели…»
Теплые слезы мгновенно подступили к глазам, Элеонора не сумела удержать их — и они закапали на бумагу, заставив расплываться тонкие фиолетовые строчки…
Получив адресованное Элеоноре письмо, Титова сразу прибежала в Морской госпиталь, и теперь они вдвоем стояли у окна в залитой солнцем отремонтированной, но еще не оборудованной операционной.
«Что с родителями? От страха за них я часто просыпаюсь по ночам, но верю, что Бог милостив и не допустит, чтобы с ними случились те ужасы, слухи о которых часто доходят до нас. Хотя, знаешь, среди англичан есть и такие, кто сочувствует вашей новой власти. Человек, который отправит тебе это письмо, из них. Я очень надеюсь, что он сумеет разыскать вас всех, мои дорогие, и мы наконец узнаем друг о друге. А потом, может быть, Бог даст, и вам удастся приехать в Шропшир, и мы все счастливо заживем здесь… Ведь какие-то отношения между нашими странами существуют, а у Макса огромные связи.
Прошу тебя, дорогая, напиши мне длинное и подробное письмо о том, как вы живете, но не отправляй его, а отдай человеку, который сам тебя разыщет. Напиши мне и об общих знакомых, о Воинове, о Ланском…
Ох, Элеонора, за моим письмом уже приехали из Лондона, а я так мало успела тебе рассказать! В Шропшире уже совсем тепло, в саду возле нашего дома цветут деревья, все вокруг благоухает, и дорожки, по которым я гуляю с моими чудесными малышками, засыпаны яблоневыми и вишневыми лепестками. Мама с отцом и ты обязательно должны это увидеть своими глазами. Целую и обнимаю вас, мои родные!»
Внизу стояла дата — 23 апреля 1918 года. Письмо добиралось до Элеоноры почти месяц, но все-таки оно дошло!
Девушка обняла Александру Ивановну и, прижавшись к ней, зарыдала в голос. То, о чем писала Лиза, показалось ей сказкой. Какое это невероятное счастье — иметь детей и гулять с ними по цветущему саду!..
— Элеонора Сергеевна, вот вы где! — В операционную вбежала одна из молоденьких сестер. — Вас Знаменский везде ищет… — Увидев заплаканное лицо старшей сестры, девчонка испуганно попятилась.
— Передай, что я сейчас приду. — Элеонора стала вытирать слезы платком, который ей подала Александра Ивановна. — Ох, мне же и правда надо бежать, у Знаменского операция…
— Беги. — Титова забрала у нее письмо. — А я домой пойду, надо же скорее Архангельских порадовать. И ты сразу после работы ко мне приходи.
Элеонора кивнула и выбежала из операционной.
Знаменский встретил ее с недовольным видом и, наверное, хотел выговорить за опоздание, но, внимательно взглянув на Элеонору, осекся.
Операция началась.
У больного, молодого светловолосого мужчины, был диагноз язва желудка, но хирург подозревал опухоль. После вскрытия брюшины опухоль не обнаружилась, зато началось сильное кровотечение. Знаменский нервничал, Элеонора с тоской смотрела, как тают пачки тампонов и редеет шеренга флаконов с физиологическим раствором, добытых ею с неимоверным трудом.