Заявление, о котором я писал жене Шуре, выглядело так:
«Начальнику первой дистанции Сигнализации и Связи Белорусской железной дороги от главного бухгалтера ШЧ-1 Мороз А.А.
В начале войны моя семья была эвакуирована в тыл и до настоящего времени проживает в колхозе в 30 км от г. Ижевска Удмуртской АССР. Более трех лет я живу без семьи, работая там, куда меня посылали. Хотелось бы, как и большинству эвакуированных работников Белорусской железной дороги, снова жить совместно с семьей. Разрешение на право въезда семьи в г. Гомель я от Гомельского Облисполкома уже имею. Прошу вашего ходатайства перед начальником Белорусской железной дороги о выписке наряда и билета от Ижевска до Гомеля моей семье, и, если найдете возможным, дать мне отпуск на перевозку семьи и вещей до наступления холодов».
03.08.1944
Я пишу жене Шуре 74-е письмо:
«Здравствуйте все!
Шура, получил твое 73-е письмо. Ты все спрашиваешь, когда я приеду за вами? Пока у меня план такой: когда сдам баланс, то с десятого, возможно, дадут отпуск на несколько дней. Тогда я приеду, устрою вас в вагон, а сам вернусь пассажирским. Начальник, вроде, обещает дать отпуск. Чирьи мои проходят очень медленно, ноги болят. Нужно, чтобы в августе вы добрались до Гомеля, а то картошку копать я сам не управлюсь. Мешков нет, сарая нет, погреба тоже нет. Придется, верно, в комнате держать. Ну, пока. Спешу».
06.08.1944
Жена Шура пишет мне свое 77-е письмо:
«Здравствуй, мой дорогой Саша!
Шлю тебе свой привет и желаю всего хорошего. Саша, ты мне прости, что я тебе долго не писала. Поверь, не имею свободного времени ни минуты. Хожу ежедневно в лес за малиной и сушу ягоды. Сегодня взвесила – 18 фунтов сухой малины. Иногда хожу с Борисом, а когда не иду, то Вера ходит. Раз возила в Ижевск, продавала ягоды и была по делу. На днях тоже поеду в Ижевск, буду писать оттуда. Саша, два дня не ходила за малиной. Приехали Вася и Коля Верины. Коля приехал раньше, а Вася вчера на четыре дня, и вот из-за них я не пошла в лес, только готовлю им кушать. Саша, ты бы видел, какой страшный Коля, он не работает – инвалид 2-й группы. Он совсем больной, большое малокровие. Врачи признают тихое помешательство. Ты бы видел, какой он страшный! Оборван, худой, весь оброс, я даже его не узнала. Он сам виноват, я потом тебе расскажу… Шлет тебе свой привет. Ты, Саша, береги свое здоровье и не доводи себя до такого состояния, как это сделал Коля. Саша, последнее от тебя получила письмо № 70, а вот сама стала писать тебе реже. Но, я думаю, ты не будешь за это серчать, потому что я буду угощать тебя малиной, правда, несвежей, но и сухая хороша. Да, Саша, вот я не знаю, когда я к тебе приеду, у меня сейчас только одно на уме: как доехать до Родины? Саша, пиши мне чаще, очень люблю твои письма. Пиши все подробно: как живешь, цены на рынке, есть ли электричество у тебя в комнате? Вот уже темнеет. На дворе дождь и холодно. Нужно идти на огород, копать картошку да варить ужин. А так неохота, я бы и так легла спать. Ну, пока. До свидания. Целую крепко, твоя Шура».
10.08.1944
Пишу жене Шуре 75-ю открытку:
«Здравствуйте, мои дорогие (слово «здравствуйте» подчеркнул двумя линиями)!
Получил твои письма № 75 и № 76. Спасибо. Сегодня уже десятое августа, а я еще окончательно не знаю, поеду к вам или нет. Водят за нос: то обещают, то нет. Если до 15 августа не выеду, то вышлю тебе все ценным письмом, и тогда старайся добираться как-нибудь сама. Хорошо, чтоб картошку копать вместе, а то я один запарюсь. Молоко у нас 35–40 рублей за литр, яблоки по 3–5 рублей штучка, вишня по 7 рублей стакан. В Сновске был давно и поехать туда нет возможности. Дров нет, супы моя малая почти не варит, то из-за дров, то варить не из чего. Когда буду выезжать – дам телеграмму. Вера и дети обижаются, что не пишу. Пусть не обижаются – приеду, объясню, почему не писал. Ну, пока. Целую».
Эта открытка № 75 – последняя из сохранившихся моих писем военного периода к жене Шуре. Возможно, что она в самом деле была последней, потому что дальше начинается суматоха перед поездкой, а потом и сама поездка – было не до писем. При описании дальнейших событий придется положиться на память, которая, к сожалению, не всегда с такой точностью отражает события так, как это делают письма.
11.08.1944
Жена Шура пишет мне из Ижевска 78-е письмо:
«Здравствуй, мой дорогой Саша!
Пишу это письмо из Ижевска. Приехала вчера ночью, думала забрать свое пальто готовое, но оно не совсем удачное, воротник неправильно сделан – оставили на переделку. Жакет тоже не готов, числа 25-го все будет готово. Пиши, как у тебя дела? Как дела с визой? Саша, я боюсь одна ехать пассажиром. Приехала одна знакомая и говорила, что с вещами ехать невозможно. Саша, а домой хочется, ничего меня уже здесь не интересует. Охота увидеться с вашими, пиши им от меня привет. Как-нибудь доберусь им написать письмо. Саша, я тебе посылала книги и пачку писем, получил ли ты их? Это было в начале июля. Сегодня посылаю тебе три книги: Борику – букварь, Вере – грамматику, и книгу «Евгений Онегин». Как получишь – напиши. От тебя давно не было писем. Борис и Вера обижаются, что им не пишешь. И Вера-большая тоже серчает, ты уж ей напиши. Купила я нашей Вере галоши за муку, которую дала сестра Вера. Саша, пиши, сколько стоят у вас галоши? И почем мука ржаная за пуд? До свидания, дорогой Саша. Целую тебя крепко, твоя Шура».