Добежал он до воды — ушел бы. До войны на спор он Днепр в оба края без передышки переплывал. Пули его у самой воды достали. Фашисты зацепили его веревкой за пояс и потащили наверх к яме. Там еще долго стреляли в него, хотя он лежал, не двигался. Когда откопали, одна дырка прямо во лбу была.
У Коли Кириченко на теле не нашли ни одной царапины. Он до выстрела успел прыгнуть в яму, надеялся потом выбраться, а яму засыпали. У Лизы Дули руки были покусаны, это она, чтобы не закричать, не показать своей слабости.
Вернулся Николаюк. Мы поблагодарили своего добровольного водителя.
— Весь второй этаж для почетных гостей, для освободителей Каменки, — сообщил Николаюк.
Мы попили чаю в маленькой комнатке словоохотливой кастелянши и поднялись к себе. Я устал за день и тотчас прилег. Спутник мой, напротив, возился с эскизами, раскладывал их на столе, выходил в коридор. Оттуда стали вскоре проникать голоса возвращающихся гостей.
…Утром сосед разбудил меня и, пока мы брились, у рассказал о вчерашних своих вечерних встречах, о том, что эскизы мемориала переданы кому следует и поэтому отпала необходимость еще раз ехать в Водяное.
— Тут вчера такие прожекты были! — поделился Николаюк. — Хотят мемориал сделать на Никопольском плацдарме. Думаю, памятник комсомольцам будет что надо!
Через час мы поднялись на палубу белоснежного «Метеора», который отчаливал от каменской пристани. Теплоход вышел из бухты на чистую воду и быстро набрал ход. Проплыла назад узкая прибрежная полоса текучего песка. Это были остатки кучугур, скрытых теперь разлившейся днепровской водой.
— Здесь, на берегу, и поставить бы две фигуры, — сказал мой спутник. — Юноша и девушка разрывают колючую лагерную проволоку…
Теплоход резво бежал по волнам. Вот он достиг одного из уцелевших бетонных быков. Огромный серо-зеленый монолит уродливо торчал среди голубой воды.
— А ведь фашистам так и не удалось достроить мост, — отозвался мой спутник. — Ни один вражеский танк, ни один солдат не прошел по нему…
К месту давнего боя
Мимо дома промчались спаренные трамвайные вагоны: их грохот заглушал все остальные звуки. Когда вдалеке стихло гудение рельсов, раздался настойчивый, очевидно, повторный стук в калитку. За окном хрипло залаяла собака, зазвякала цепью по бетонной дорожке.
Хозяин сказал сыну:
— Посмотри.
Свой очередной отпуск Сергей Андреевич проводил дома. Обычно они с женой ездили в деревню к ее родным или к морю, но теперь обстоятельства вынуждали остаться. Домик, который они с женой выстроили после войны в заводском поселке, уже обветшал. Следовало обновить крышу, крыльцо, кое-где перестелить полы. В последний момент решили и внутреннюю электропроводку заодно сделать. Когда-то думали успеть с ремонтом к возвращению сына из армии, потом уговорили себя: вернется сын — поможет. К сыновней свадьбе тоже не успели, да и забота была иная. Потом ждали внука, а когда он появился, не решились затевать, чтобы ненароком не застудить малыша.
Сергей Андреевич видел через окно, как сын встретил почтальона. Смотрел в окно и не переставал покачивать на коленях годовалого внука. Карапуз сопел, тыкался мокрыми губами в грудь.
Вернулся сын. Принес газеты и письмо.
— Тебе, отец…
Сын взял малыша, отнес в боковую комнатушку, где хлопотали мать с женой, вернулся. Отец задумчиво стоял перед окном. В одной руке — прочитанное письмо, другой озабоченно поглаживал свой голый череп, старую глубокую рану на высоком лбу, где сильнее обычного пульсировала голубая жилка.
— От кого? — спросил сын.
— А куда мы шкатулку задевали? — думая о своем, забеспокоился отец.
Отец и сын лицом были очень схожи: смуглые, большегубые, а вот сложением отец уступал. Был он невысок, узок в плечах, но в поджаром, жилистом теле, ладно обтянутом старой трикотажной футболкой, угадывалась зрелая мужская сила.
Найденную сыном шкатулку Сергей Андреевич приспособил на подоконник. Он вынул оттуда новенькие орденские планки, старые, позеленевшие медали, высыпал пригоршню значков, извлек удостоверение народного дружинника, сложенную вчетверо Грамоту министерства черной металлургии. Последним извлек потертый, растрепанный блокнотик с давно загнувшимися по углам листочками.
Все вещи, кроме этого блокнотика, сложил обратно в шкатулку. Осторожно открыл огрубелыми от постоянной работы с металлом пальцами обветшалую обложку, аккуратно перевернул оторвавшиеся листочки…