Они вошли в душное, со спертым воздухом помещение.
— Потише, робя, зубами-то скрипите, — попросил красноармеец. — Только сестренку пугаете.
Стоны заметно поутихли.
— Окна бы открыть, — сказала Сашенька.
— Ни-ни, — замотал головой боец. — Он на свет прицельным бьет, а то бомбанет. Потерпят…
Пришла Тася с подружкой Дусей Песоцкой. Дело пошло быстрее. Когда рассвело, в хату заглянул командир. Этот был похож на того, которого по книжкам представляла Сашенька. Хоть и не в кожанке, но высокий, молодой и пистолет на боку. Командир осторожно переступил через ноги двух девчат, что спали в сенцах сидя, положив головы друг дружке на плечи. Третья, самая меньшая, ползала по комнате на коленях между ранеными и поила их молоком из кружки.
— Угости молочком, — попросил командир.
— Там, на окне, кружка, — сказала девочка.
Командир зачерпнул из ведра, задвигал кадыком, крякнул от удовольствия и со стуком опустил пустую посуду на подоконник.
— Сейчас телеги подадут. Погрузим раненых — и в медсанбат. Поможешь до места довезти, и все, — командир сообщил об этом, как о решенном деле. — Спасибо, дочка. Выручила. Благодарность объявим. Понравилась ты нашим, особенно комиссару. Видно, говорит, что человек с совестью. Была бы чуть постарше, взяли бы с собой, зачислили на довольствие, форму выдали. Как, отпустила бы мамка?
Со двора донеслись звуки подъехавшего обоза: тележный скрип, стук копыт, людской говор. На пороге хаты показался пожилой солдат в телогрейке, с кнутом в руке.
— Прибыли, товарищ командир, — он неловко поднял к виску согнутую ладонь, отдавая командиру честь.
— Ну, будем поднимать, — словно бы советуясь с Сашенькой, сказал командир.
— Вы пока перенесете, я домой сбегаю, — торопливо подхватилась девочка. — Я быстро соберусь.
Сашеньке было приятно, что и комиссар, и командир похвалили ее. Но нечто большее, чем простая человеческая благодарность двигало сейчас ею. Раньше, когда она помогала теткам возиться с больными, было в ее действиях что-то от детского любопытства, от игры в доктора. Сейчас произошло другое. Без нее не могли обойтись, она почувствовала себя взрослым, необходимым человеком. С ощущением значительного превосходства девочка переступила в сенцах через ноги спящих девчат и побежала домой.
Вскоре она вернулась. Командир приветственно кивнул Сашеньке, указал на переднюю повозку. С покрытых соломой и шинелями телег смотрели на маленькую медсестру раненые. Голова ее была низко, по самые глаза, повязана цветастым платочком, в руках девочка держала свой неизменный портфель и узелок с харчами.
Тася и Дуся, обе заспанные и озябшие от утреннего тумана, стояли в обнимку у причелка хаты.
— Ты куда? — крикнула младшей сестренке Тася, видя, что та устраивается на телеге.
— Я только до Солоного их провожу, — ответила Сашенька. — Я маме сказала…
Командир попрощался с девчатами, с хозяйкой, у которой стояли на постое, и махнул переднему ездовому. Заскрипели колесные оси, затарахтели колеса по сухой комковатой дороге.
Раненый, лежавший рядом с Сашенькой, застонал. Девочка осторожно приподняла его тяжелую перевязанную голову и опустила на колени.
— Пить, сестрица… — попросил боец.
Сашенька нащупала в соломе флягу и потащила ее к себе.
Обоз, поскрипывая и следя конским навозом, выползал за околицу. Несмотря на ранний час, у калиток молча стояли немногочисленные жители степного хутора. Всходило солнце. Наступал день шестнадцатого августа тысяча девятьсот сорок первого года. А восемнадцатого в село вошли фашисты. Домой Сашенька вернуться не успела…
Щукин поднял руку и прислушался. Под легким ветром бесшумно покачивались вершины деревьев.
— Давайте влево примем, — вполголоса предложил разведчик Абгаряну. — Хоть тропки нет, зато время экономим.
Они стали карабкаться вверх по крутизне, хватаясь за ветви встречных кустов, выступающие наружу корни деревьев… Мимоходом Щукин показал Абгаряну заросшую травой давнюю тропку, ведущую к старому высохшему колодцу: авось пригодится что-нибудь спрятать.
Вскоре лес поредел, и в просветах между стволами показалась белая накатанная дорога. Не выходя из-под защиты деревьев, Щукин повел группу параллельно этому петляющему, давно проторенному в горах пути.
— Стоп! — донесся до Сашеньки приглушенный возглас разведчика.
Девочка резко остановилась.
Впереди открылась пустынная поляна, на которой стоял сложенный из дикого камня домик. Небольшая дверь его и узкие, похожие на крепостные, окна были наглухо закрыты. Обширное подворье, выложенное обросшими травой плитами, казалось бы заброшенным и забытым, если бы не чужой громоздкий мотоцикл с выгнутым рогатым рулем. Щукин подал условный знак: всем залечь.