Может быть, так получилось из-за того, что голова моя была набита тогдашней школьной премудростью, что я чересчур начитался для своего возраста, чересчур перемудрил. А на войне все оказалось совсем не так, как я себе это представлял по газетам, книгам, кинофильмам и сводкам Совинформбюро.
А на фронте если солдат не пристроится вместе с другими к делу, то быстро начинает доходить и загибается, пропадет не за понюх табаку.
Как многие другие бедолаги, я мог бы скатиться по этой горестной дорожке до самого конца, если бы не понял простую истину, которая меня и спасла: любое воинское подразделение — это то же самое, что наш двор, где царит точно такой же неписаный Закон: «держись „своих“, бей „чужих“ и „лягавых“». И если не придешься ко двору, не станешь своим «огольцом» среди солдат — хана тебе, крышка. Ничто тебя не спасет — ни патриотизм, ни воинский устав, ни всесильный устав партийный, ни Бог, ни царь и ни герой…
Сколько я себя помню, я всегда мечтал стать военным, как мой папа в гражданскую войну или дядя Марк, который был комиссаром 45-ой дивизии Крапивянского[3] и получил именной маузер от Реввоенсовета с надписью: «Товарищу Миронову за беззаветную отвагу в борьбе с врагами Мировой Революции».
Своими мечтами я ни с кем во дворе не делился. Не хотел, чтобы надо мной подтрунивали, мол, тоже вояка, нянькин сын!.. Все знали, что я драться не люблю и не умею. Прямо скажу, силой и ловкостью я никогда не отличался. К тому же рано стал носить очки, а в школе был освобожден от уроков труда, физкультуры и военного дела, потому что врачи нашли у меня какой-то шум в сердце.
Одно время мне даже бегать запретили, но кто мне мог запретить мечтать? В глубине души я все-таки надеялся, что когда вырасту, то смогу осуществить свою мечту. Ведь пелось в песне из кинофильма «Веселые ребята»:
— Если может быть им любой, значит и я могу? — задавал я себе вопрос.
Я любил не только мечтать, каким я вырасту героем, но и поиграть в войну. Конечно, не так, как играли в войну наши «огольцы» с «американцами»: кидались камнями, стреляли друг в друга из рогаток и разбивали до крови носы. Нет, я любил это делать дома, в своей уютной комнате, без всякой драки. Мы играли вначале вдвоем с Сережкой-Колдуном, он был очень малорослый и в настоящих драках тоже не участвовал. И еще иногда к нам присоединялся Мирчик-Сопля. Но чаще Мирчик-Сопля только смотрел, потому что он был лишний, — сражаются между собой только два войска.
Наши войска состояли из моих старых игрушек, из шахматных фигур, шашек, домино, карандашей и других предметов, все шло в дело — надо было строить крепости, расставлять артиллерию. Одна сторона была «красные», другая — «белые».
Вскоре мы забросили игрушки и шахматные фигуры и занялись более серьезным делом — игрой в штаб. Мы стали рисовать цветными карандашами всякие стрелки, линии и кружки, обозначавшие военные действия.
Мы перепачкали наши школьные атласы и учебники, где были карты, потом сами начали выдумывать всякие карты и наносить на них обстановку. Там, где были «красные», мы рисовали стрелы и линии красным карандашом, а «белых» — синим. Смысл всей работы заключался в том, что она была страшно секретной, и все должно было храниться в тайне.
Мы решили дать настоящую законную клятву по всем правилам, что никогда, никому не выдадим нашей тайны. Поздно вечером, в проливной дождь, отправились на Солдатское поле, что напротив клуба завода «Компрессор» и ели там землю.
На следующий день Мирчик заболел, у него поднялась высокая температура. Он испугался и рассказал обо всем своей маме, та прибежала к нам и устроила няньке страшный скандал, заявив, что мы с Колдуном насильно заставляли Мирчика есть землю и что она этого так не оставит, пожалуется в милицию и подаст в суд. К нашему счастью, Мирчик на следующий день выздоровел, но наша тайна стала известна всему двору на потеху «огольцам». Атаман окрестил нас с Сережкой «мудрецами» и «чернильными вояками». С Мирчиком, который оказался предателем, «лягавым» после этого случая мы надолго порвали отношения.
Конечно же, моим детским фантазиям не суждено было сбыться — я не стал ни генералом, ни прославленным героем. Но наши военные игры, безусловно, дали мне определенные навыки в руководстве крупными воинскими соединениями и даже всеми вооруженными силами в масштабе государства, о чем еще пойдет речь.
3
Комдив 45-ой дивизии Крапивянский, известный в гражданскую войну краснопартизанский деятель на Украине, погиб (как и его бывший комиссар) в «период нарушения ленинских норм». Его революционные и боевые заслуги приписаны теперь «Украинскому Чапаеву» Н. Щорсу, своевременно погибшему еще в период гражданской войны.