Котин не растерялся.
— Виноват, товарищ генерал, перебрал самую малость. Болен… радикулит замучил.
Ему сошло, учли «штабную культуру», а мне ротный влепил три наряда вне очереди в караул за то, что отсутствовал на вечерней поверке…
Но вернемся снова на наш двор, в новые дома на шоссе Энтузиастов, к нашим военным играм.
…Мысль о создании собственного государства впервые пришла в голову Сережке-Колдуну, он был маленький и тщедушный, но ужасно башковитый. Тогда как раз появилась книжка писателя Льва Кассиля «Кондуит и Швамбрания», где рассказывалось, как мальчишки придумали себе во время революции свое собственное государство «Швамбранию» и играли в него. Вот Колдун и предложил заняться новой игрой вместо игры в «штаб», которая уже нам наскучила.
Играть мы решили не точно, как в книжке, а по-своему. Те ребята жили в старинные времена еще при царе, а мы ведь живем при советской власти, когда строится социализм, а в будущем даже будет построен коммунизм. Мы так и постановили, что наше государство, в которое мы начинаем играть, будет называться «Коммунистическим Государством Будущего» или сокращенно КГБ — так же как, Союз Советских Социалистических Республик называется сокращенно — СССР. (К сожалению, Сережка-Колдун пропал без вести на фронте под Ленинградом в 1942 году. Он бы смог подтвердить, что это словцо мы с ним первые выдумали еще за двадцать лет до того, как оно официально появилось и снискало себе такую широкую известность.)
По аналогии с «Швамбранией», граждане которой назывались «швамбранами», граждане нашей страны КГБ именовались «кегебенами».
У нас было все, как в самом настоящем государстве: были вожди, разумеется, мы с Сережкой-Колдуном, кегебенский Верховный Совет и Правительство — пошли в ход китайские болванчики, которых когда-то мама любила собирать и привезла из Китая целую коллекцию. Если такого болванчика один раз щелкнуть по башке, он мог качать своей башкой целый час, как живой, — была армия — шахматные фигуры — маршалы и командиры, пешки и шашки — соответственно, рядовые, был Верховный Суд — по совместительству мы с Сережкой, и был «враг народа» — Мирчик-Сопля, которого мы судили, как троцкистско-зиновьевского двурушника и фашистского агента, подражая взрослым. Тогда в Москве начались процессы над «врагами народа», и все об этом только и говорили. Мирчика мы снова приняли в нашу компанию, но при условии, что он будет у нас «врагом народа» и тем искупит свою прошлую вину. Надо сказать, что он старался играть свою роль добросовестно, безотказно признавался в самых ужасных заговорах против КГБ и в своих связях с иностранными империалистами. За это мы его простили и назначили наркомом НКВД, а на роль «врага народа» приспособили нашего кота Вундеркаца (папа его так прозвал за необыкновенную прожорливость). Вундеркаца надо было изловить — а это было не так уж просто, потому что кот был злой, царапался и кусался, — затем накрыть решетчатым ящиком из-под яблок, а сверху на ящик мы еще клали несколько увесистых томов Маркса или Ленина из папиной библиотеки, иначе Вундеркац мог легко опрокинуть ящик и вырваться из своей тюрьмы.
Вундеркац, разумеется, в преступлениях не признавался, хотя за ним водилось немало грехов, он не умел говорить по-человечески, зато в тюрьме орал и бесился, как самый настоящий «враг народа» и шпион.
Игра наша, конечно же, велась в строгой тайне — так было интересней — никто во дворе не должен был о ней знать, но Мирчик, разумеется, опять проболтался и выдал нашу тайну самому Лешке-Атаману.
Мы играли обычно у нас дома, так как у меня была отдельная большая комната, где нам не мешали взрослые, и мы могли вытворять все, что вздумается.
И вот Атаман, законный властитель нашего двора, пожелал, чтобы я его позвал к себе посмотреть, что там химичат его мудрецы.
…Лешка-Атаман считался самым сильным не только в нашем дворе. Ни в «Америке», ни в «Шанхае» никто не мог с ним сравниться — в шестнадцать лет он уже, как взрослый, работал молотобойцем на «Серпе и Молоте», ему ничего не стоило одним мизинцем выжать двухпудовую гирю! Правда, в школе он доучился только до четвертого класса и в каждом классе сидел по два года.
Делать было нечего. Пришлось пригласить Атамана посмотреть на нашу игру против воли няньки, которая опасалась впускать «этого бандюгу» в квартиру она боялась, что он что-нибудь стянет, но Атаман меня ни разу не подвел.