Агентурные данные, которыми располагало Главное политуправление, указывали на то, что где-то в дебрях Марьиной Рощи придурки гнали самогон в промышленном масштабе, оборудовав для этой цели небольшое предприятие и используя в качестве сырья казенное продовольствие.
Специальная комиссия расследовала это дело и ровным счетом ничего не обнаружила, хотя и понесла человеческие жертвы. Рассказывали, что комиссия допустила просчет, отправившись на поиски самогонщиков без противогазов. В результате, когда она приблизилась к предполагаемому местонахождению подпольного завода, алкогольные пары (являвшиеся побочными отходами производства) вызвали у членов комиссии такое опьянение, что один из них, потеряв равновесие, упал в пруд и утонул. Пока его товарищи после опьянения пришли в себя, прошли целые сутки, и утонувшего спасать уже было поздно.
Комиссии по борьбе с придурками работали во всех батальонах, рылись в штабных списках и документах, шныряли по всему расположению.
Видимо, работа у поверяющих была настолько суетная, что за какую-нибудь неделю они успевали износить не первого срока обмундирование, в котором к нам прибывали. Во всяком случае, убывали они из полка, как правило, в новеньких с иголочки шинелях, хорошо пригнанных по фигуре, и специально пошитых для них хромовых сапогах. Вместе с тощими портфельчиками с зубными щетками и бритвами они увозили с собой в Москву солидные тючки с американскими консервами и бутылками марьинорощинского первача для передачи вышестоящему начальству взамен так и не обнаруженных придурков.
Этот удивительнейший феномен природы объяснялся очень просто: все полковые придурки, за исключением нестроевиков, числились в списках переменного состава. Сапожник Васька в списке значился вторым номером ручного пулемета 1-го отделения 3-го взвода 4-ой стрелковой роты, портной Сашка — стрелком, ординарец Берлага — связным и т. д. и т. п. Днем они сапожничали и портняжничали, обслуживая начальство, или гнали для него самогон, а ночевать ходили в ротные землянки, где за ними держали места, приличествующие ротной интеллигенции.
Поверяющие применяли одну и ту же тактику, которая в полку давным-давно была известна: среди ночи поднимали роту по тревоге и сверяли наличный состав со списками. Получалось полное совпадение, что и удостоверялось соответствующими актами. Все пулеметчики, стрелки и связные находились на своих местах.
Конечно, начальству в некоторых случаях приходилось идти на жертвы и придурков, которые его поили и обували, также бросать в пасть войне.
«Горьковский мясокомбинат», как и всякое соцпредприятие, работал неритмично из-за перебоев с поставками живого сырья. Иной месяц под угрозой срыва оказывался план «по валу» и во избежание его срыва прорехи в спешном порядке затыкали парикмахерами, портными или поварами. Их отправляли на фронт с маршевыми ротами, где они и значились в списках стрелками, пулеметчиками или разведчиками.
Однажды такая участь чуть было не постигла артель богомазов, которые здорово подвели замполита Дубину. Богомазы так загуляли на чьей-то свадьбе в Канавине, что позабыли явиться в часть на работу. Когда Дубина пришел в нашу мастерскую, там находился лишь один я.
— Политотдел приказал всем батальонам произвести митинги, — сообщил мне замполит. — Надо объявить про нового героя Александра Матросова и подготовить выступления рядового и сержантского состава, а также прислана резолюция, которую будем принимать. Художникам тоже дадено задание — поспеть нарисовать к митингу портрет героя по газете.
И он дал мне свежий номер «Комсомольской правды» с Указом за подписью Калинина о присвоении звания Героя Советского Союза рядовому Александру Матросову, закрывшему своей грудью амбразуру вражеского ДЗОТа и геройски погибшему.
В газете была напечатана очень плохая фотография — трудно было разобрать черты лица — и рисунок какого-то известного художника, изображающий момент подвига, когда герой бросается на амбразуру, — небольшое окошко на уровне груди, откуда торчит рыло немецкого пулемета.