- И мне сегодня будет помогать мой…
Вовремя прикусив язык, я махнул Матвею, и он почти сразу очутился возле меня.
- Мой верный су-шеф, - нашелся, дав возможность сыну расположиться возле стола с удобством.
- Я знаю, что из этого можно сделать печенье, - сказал Матвей на чистом русском, кивнув на то, что лежало перед нами. Муку, яйца, сахар.
Черт, а ведь у нас тут еще и языковой барьер образовался.
- Вот его и будем делать, - кивнул ему и, уже на английском, добавил: - Как вы считаете, сколько блюд можно приготовить из теста?
В ответ послышался нестройный хор голосов. Каждый ребенок наперебой выдавал свою версию возможных кулинарных свершений.
- Отлично! - сказал я, когда малышня стихла. - И предлагаю готовить именно то, что вам хочется. Печенье, вонтоны, лазанья или пицца. Пусть это будет самое ваше желанное ваше блюдо.
Пока дети завозились, каждый схватив первый попавшийся ингредиент, я обратился к сыну.
- Ну, что будем делать? - спросил у него.
Он нахмурился, оглядывая продукты, которые стояли перед нами.
- Давай пиццу. Я люблю ее, но мама мне редко покупает.
Кивнув своим помощникам, каждый из которых принялся содействовать детям в том, чтобы у них получилось прекрасное ресторанное блюдо, я сказал Матвею:
- Наверно, это потому, что магазинные пиццы не так уж и полезны. Но мы сделаем классную.
- Мама вообще-то тоже ее любит. С помидорами и какой-то там мра.. мор…
- Моцареллой, - подсказал сыну, и он с оживлением закивал.
- Да, с ней! Она у нас есть?
- Конечно.
Кивнув на сыр, я взглянул на Диану. Она стояла неподалеку и наблюдала за нами. Такая притягательная, но одновременно далекая.
- Давай приготовим пиццу для твоей мамы, - сказал я уверенно, и мы с Матвеем принялись за дело.
- Это было очень вкусно и интересно! - сказала Ди в который раз, когда мы возвращались в наш отель.
Она выглядела воодушевленной, а наш сын, несмотря на поздний час и усталость, которую наверняка испытывал, оживленно скакал на одной ноге. Так, как будто не провел только что несколько часов на кухне. Наверняка гены.
- Я рад, что вам понравилось, - улыбнулся я.
Мне было так комфортно в компании Дианы и Матвея, что я даже припомнить не мог, когда в последний раз чувствовал себя настолько хорошо.
- Очень понравилось! И то, что ты с моим сыном был одной командой, и то, какой была пицца.
Диана смотрела на меня, и я испытывал такие чувства, которые рождали во мне совсем не пуританские желания.
Она сказала - с моим сыном, а он ведь был нашим общим. И я хотел донести это до Дианы, но не просто так, а прижимая ее к себе и говоря эту правду с прикосновением к ее полным губам.
- Извини… я сейчас, - сказал Ди, когда мы добрались до коридора отеля.
Она показала мне знаками, что пойдет с Матвеем к себе, я же кивнул и отвлекся на звонок.
- Олежа! Ты где?
Да какого хрена вообще Летти задавала мне этот вопрос?
- Я на работе, - как можно холоднее ответил я. - И очень занят.
Она замолчала, и я закатил глаза. Как донести до бывшей, что она мне на хрен не сдалась, я не знал, но всячески пытался это показать.
- Мне тут Света сказала кое-что, - проговорила Виолетта, и я инстинктивно напрягся.
Что за Света имелась ввиду, я понимал прекрасно. И тут же захотелось уволить свою секретаршу в очередной раз.
- Что тебе сказала Света? - равнодушным, насколько хватало моего терпения, переспросил в ответ
Летти замолчала. И это мне совсем не нравилось. Как будто ей нужно было время, чтобы найти верные слова. И она их все же нашла…
- Она сказала, что к тебе приходила женщина… с ребенком.
Твою дивизию! Только этого мне и не хватало.
- С каким ребенком? - попытался уйти в несознанку, уже прекрасно понимая, что к чему.
- Не знаю… Света уверена, что он похож на тебя.
Нет, ну, секретарша это зря. Она ведь понимала, чем ей это грозит? Или нет?
- Ви, перестань компостировать мой мозг всякими небылицами. И хватит меня донимать.
Сказав это, я отрубил связь и, прислушавшись к тому, что происходит с той стороны двери номера, решил, что беспокоить Диану и Матвея сегодня уж точно не стоит.
На следующее утро я вышел к завтраку, накрытому в ресторане на первом этаже отеля, совершенно невыспавшимся, но успевшим передумать тысячу мыслей. Главными из которых были те, что касались Дианы и нашего с ней сына.
Я понимал, что подошел к черте, за которой скрывать мое отцовство будет не просто неверно, но даже опасно. Взять ту же Летти. Она ведь вполне может рассказать о своих подозрениях не только мне, но и, скажем, прессе. Или Диане. И допустить этого я не мог.