После завершения всех формальностей я отправляюсь в Фаре-Уте. Вдоль берега стоят суда, белые как снег и быстрые, как дуновение пассата. Среди них шхуна «Моана-Рау». Ее трюм забит мешками с рисом и сахаром для центральных и западных островов архипелага Туамоту.
Являюсь на борт «Темеани» за целый час до отхода. Несколько минут брожу по кораблю, ища, кому бы сдать билет, но, похоже, никто моим билетом не интересуется. На верхней палубе меня ожидает приятный сюрприз: встречаю Пола, того самого, с которым совершил поездку по Муреа.
— Хэлло! — радостно приветствует меня Пол и указывает на единственное свободное место рядом с собой.
Корма заполнена пассажирами. Публика пестрая, но, несмотря на это, я неплохо себя чувствую в обществе этих людей: у полинезийцев намного сильнее развито чувство юмора и больше душевного равновесия, чем у моих соотечественников.
Наблюдаю погрузку судна. В трюм «Темеани» опускаются ящики с пивом, кока-колой и лимонадом. На палубе стоит вездеход.
«Темеани» — небольшой транспорт, переполненный людьми и грузом, дает последний гудок. Трап поднят. Судно, осуществляющее постоянную связь между Таити и Раиатеа, отходит от берега.
Вскоре спокойная лагуна и коралловый риф — крепостная стена Таити, остаются за кормой. Минуту спустя исчезает из виду остров Муреа. По правому борту на горизонте виднеется крошечный островок, похожий на брошенную на воду зеленую шапочку. Это атолл Тетиароа. Когда-то он служил местом отдыха таитянских королей. На Тетиароа владыки Таити предавались сладкой неге (фар ниенте), сидя целыми днями без движения в тени дерева и быстро полнея. Королева Помаре IV тоже посетила прелестный уголок и так растолстела, что, когда ей надо было сесть или встать, придворным дамам приходилось поддерживать ее с обеих сторон.
Вытягиваюсь на спальнике, расстеленном прямо на палубе, закуриваю. Тишина и покой. Глухой ритмичный шум корабельной машины действует на пассажиров усыпляюще. Полинезийские вахины закончили расчесывать волосы на ночь. Утихли разговоры и смех. Местные жители лежат на своих циновках, без которых не ступят и шагу. Колоритное общество, смешанное, как коктейль.
Перебираюсь со всеми пожитками на свободную койку на палубе. Просто чудо, что ее никто не занял. По одну сторону от меня спит полинезиец, не сняв шляпы, сплетенной из листьев пандануса, — сувенир из Папеэте; по другую — лежит грузная женщина. Недавно она едва двигалась на больных ногах, раздутых слоновой болезнью, теперь ей немного легче. В настоящее время на архипелаге широко развернулась борьба с элефантиазом, который наряду с проказой был вековым проклятием Южных морей. Однако, чтобы заболеть, надо прожить здесь не менее десяти, а то и двадцати лет.
Палубу заливает темнота. Прохладно, но не холодно. Я рад, что переезд займет всю ночь. Мне не надо заботиться о ночлеге, сочувствую пассажирам, спящим в душных, жарких каютах верхней палубы. Свежий и отдохнувший, я совершу славную экскурсию по острову.
— Раиатеа! Раиатеа! — раздается чей-то крик.
Просыпаюсь, тру заспанные глаза. Еще совсем темно, я едва различаю предметы вокруг себя. Спотыкаясь о спящих, подхожу к борту, отодвигаю брезент. Мы в открытом море. На горизонте рисуются неясные контуры Раиатеа и соседнего острова Тахаа, а еще дальше на северо-запад видны характерные контуры горы Бора-Бора. Солнце, как обычно в тропиках, быстро выкатывается из-за горизонта, и вот уже сияет новый день. На людей, расположившихся на палубе, падают первые лучи.
«Темеани» направляется к проходу в рифовом барьере, окружающем остров. Раиатеа и Тахаа имеют общую лагуну. С каждой минутой растут, увеличиваются постройки порта Утуроа, расположенного у подножия горы Теуиры. О владыка океана Таароа! Благодарение тебе за удачное плавание!
По сравнению с Папеэте, Утуроа — лишь скромное подобие города. В нем нет ничего от веселой красочности столицы. Унылая набережная из мертвого кораллового рифа покрыта пылью. В помещении, похожем на вокзал или огромный склад, до самой крыши громоздятся мешки с копрой. Зловоние от них стелется по набережной и достигает судна.