Павел немного помедлил и продолжил:
— Я м-м-м… разберусь с ним, потом на второй этаж. Ты поможешь мне перетащить тело в машину и спрятать. Поняла? — повысил он голос почти до крика.
— Нет, — твердо сказала Сабина. — И понимать не хочу. Я не дура. И не смей впутывать меня в свои грязные игры. Я давно хотела сказать тебе, что больше не хочу иметь с тобой никаких отношений. Сейчас как раз подходящий момент. С этой минуты мы с тобой в разных измерениях. Прощай, дорогой. Спасибо за доверие. В память о нашем прошлом эти ночные откровения останутся между нами. Все. Точка, — девушка решительно повернулась и зашагала в сторону «восьмерки».
Снег истошно завизжал под ее красными сапогами, Павел опомнился:
— Стой! — негромко сказал он. Сабина даже не оглянулась.
— Стой, дура, — повторил он громче. — Если не вернешься, я пристрелю тебя на месте, мне терять нечего. Ну? — он в самом деле вытащил пистолет и угрожающе щелкнул предохранителем.
Сабина вздрогнула и остановилась, медленно повернулась к Павлу и застыла, не мигая, глядя на черный зрачок пистолета.
— Повторяю. Я убью и тебя, Сабина. Ты не оставляешь мне выбора. Теперь ты свидетель, — голос Павла звучал жестко, без эмоций, а потому убедительно.
Похоже, Сабина поверила, она помолчала, с трудом сглотнула слюну и свистящим шепотом сказала:
— Но ты можешь убить меня и после того, как я тебе помогу.
— Зачем? — устало ответил Павел, опуская пистолет. — После того как ты мне поможешь, ты станешь соучастницей, детка. Мы будем в одной упряжке. Пошли. У нас мало времени, — скомандовал он.
Они двинулись в сторону «Джитек», Сабина с несчастным видом тащилась впереди, плечи опущены, под каблуками ее красных сапог жалобно пищал мерзлый снег, Павел спокойно шел следом. Оба молчали, только поднимаясь по ступеням крыльца, Градов вполголоса напомнил:
— Ты — Лиза Градова, привезла документы для Андраника Левоновича. И веселей, малышка. Времени у нас в обрез, час ночи.
Ночная тьма, по мнению Павла, была надежной наперсницей его мрачной тайны, в темноте охранник не мог разглядеть приехавшую девушку, а это было как раз то, что нужно. Напряженно вглядываясь в стеклянные двери, они подошли к входу, Павел нажал кнопку вызова. Из переговорного устройства донесся сонный голос охранника:
— Елизавета Пална, вы?
— Я, я, — торопливо забормотала Сабина, гневно оглядываясь на Павла. — Я даже не знаю, как его зовут, — пояснила она шепотом.
Послышался громкий скрежет открывающегося замка, звук упавших на пол ключей, негромкая брань охранника, и дверь наконец распахнулась.
— Долго вы доби… — начал было мужчина и вдруг рассмотрел стоявшую перед ним девушку. — А вы кто? — удивленно прогудел он, заметив позади Сабины темную фигуру Павла.
— Дед Пихто, — скороговоркой ответил Павел, вскинул пистолет и выстрелил в недоуменное лицо секьюрити.
Мужчина коротко охнул, с размаху упал на скользкое мраморное крыльцо, несколько раз дернулся и затих. Сабина вскрикнула и зажала рот руками, Павел подтолкнул ее к входу, ухватил труп охранника под мышки и, пыхтя, затащил внутрь. Чем позже обнаружат тело, тем лучше. Стараясь не глядеть на развороченную рану, перевернул на спину, чтобы убедиться, что мужчина мертв. Охранник не дышал.
Подталкивая идущую впереди перепуганную Сабину, Павел поднялся по широкой каменной лестнице, ведущей на второй этаж.
— Ничего не трогай, — прикрикнул он на девушку, заметив, что она держится за стальные перила. — Или вот что, лучше перчатки надень!
Сабина коротко мотнула головой и закусила губу. Они неслышно вошли в отделанную светлым орехом просторную приемную. Дверь в кабинет, откуда струился приглушенный зеленоватый свет, была приоткрыта. Павел осторожно заглянул внутрь, в кабинете царил хаос: перевернутые стулья, валяющийся на полу монитор компьютера, клавиатура, бумаги, разбитая рамка с семейной фотографией Каспаровых, из-за громоздкого дубового стола торчали мужские ноги в безукоризненно начищенных черных ботинках. Павел осторожно двинулся к неподвижному, лежавшему ничком телу, под ногами противно хрустели осколки разбитого стекла, подойдя, постоял, как бы собираясь с духом, и рывком перевернул труп. Глаза Андрона, яркие, пронзительно-синие, были открыты, и на долю секунды Павлу показалось, что его враг жив, но лишь на долю секунды. Левая сторона головы была раздроблена, из залитой черной подсохшей кровью раны торчали мелкие обломки костей, застывшая на лице страдальческая гримаса и мертвенно-белый цвет кожи — все это не оставляло сомнений в том, что Каспаров мертв.