"Здравствуй, Петр!
Хотя я и очень занята, ибо готовлюсь к поступлению в институт все-таки медицинский, но я решила ответить тебе, чтобы изменить твое плохое впечатление от моего предыдущего письма. Или я не точно выразила свою мысль, или ты меня не так понял, но я совсем не имела в виду, что на целину поехали одни… , даже не хочу повторять твои слова, ибо вы того совсем не заслуживаете, ибо делаете грандиозное большое дело да нашей страны. Без преувеличения я тебе скажу, что вы настоящие герои, достойные последователи Павки Корчагина. Не знаю, как отметить ваш труд страна, но мое мнение, именно, такое. Я и многие мои знакомые и друзья так же уважают вас за то, что у вас слова не расходится с делом, в отличии от многих наших современников. Твое письмо позволило мне по другому взглянуть на себя, и сделать соответствующие выводы – хочется сделать что-то большое полезное людям. Вот какая должна быть цель в жизни, а все остальное это настоящее мещанство.
До свиданья. Извини, но у меня мало времени, надо готовится к экзамену.
До свиданья. Пиши".
Письмо очень обрадовало парня, особенно, эта приписка – пиши. Для него она была дороже тысяч слов о чувствах, о верности, о любви.
В середине августа Леонид Ильич Брежнев приехал в Москву на встречу с Первым секретарем ЦК КПСС Никитой Хрущевым, в связи с началом уборочной у него возникли вопросы, которые ему было решить не под силу.
– Что случилось? – Первый был недоволен, – Приехал жаловаться, не нравится тебе выполнять поручение партии. Знаешь у меня здесь и без тебя, Леонид Ильич нытиков, которые берут под сомнение наш успех в освоении целины.
– Я не приехал жаловаться. Я нисколько не сомневаюсь в успехе нашего дела, и первые результаты уборочной радуют нас. В среднем мы снимаем по 15 центнер с гектара. Это, конечно, не то, что мы получали на Украине или на Кубани, но ведь и земля и погодные условия здесь совсем другие. Но меня другое настораживает.
– Что именно, выкладывай сразу. Зачем кругами ходишь?
– Я боюсь, что у нас некуда будет принимать зерно. Элеваторов мало, закрытых зернохранилищ нет, приходиться хранить пшеницу под открытым небом.
– Так, почему же не строите новых хранилищ?
– Строим. Но не успеем до осени, когда пойдут дожди.
– Не нравится мне, Леня, что ты мне загадываешь мне разные ребусы. Мне достаточно и здесь старых кадров, которые забивают мне гвозди в колесо. Молотов постоянно пишет докладные в ЦК, что я распиливаю народные средства.
– Я с предложением пришел.
– Каким предложением? Чего же не предлагаешь?
– Надо делать подъездные железнодорожные пути на станциях, чтобы загружать зерно прямо в вагоны, в некоторых случаях надо построить новые пути к новым поселениям, чтобы сократить дорогу от поля к станции. Но своими силами нам это не выполнить, надо дать задание Министерству путей сообщения.
– Да, задал ты задачу, Леонид Ильич. Строить новые пути. А, где денег взять, где материалы брать, ведь у нас ничего не запланировано на это дело?
– Я понимаю, что в планах нет такого строительства, я ведь ходил к начальнику казахстанской железной дороги, он мне сказал, что у него нет этого в плане, но я уверен, что можно найти резервы.
Хрущев, конечно, понимал, что Брежнев прав, что надо расширять станции, делать новые подъезды, надо спасать такой долгожданный урожай целины, но плановое хозяйство не предусмотрело этот вариант, и в этом эти "старики" снова обвинять его в недальновидности, авантюризме в управлении страной.
– Понимаешь, Леня, не могу же я нажимать на министра транспорта через голову Председателя Совета Министров Маленкова, который, конечно, не пойдет мне навстречу, ибо этот Жорик будет только доволен, если мы завалим целину. Эти , "старики" спят и видят, как я себе сверну шею, но не дождутся они этого. Вызову я этого министра транспорта по партийной линии и поговорю с ним конкретно, как он выполняет устав партии, и как служит народу. Но вы, со своей стороны, тоже поторопитесь со строительством крытых зернохранилищ.
– Хорошо, мы наладили выпуск саванных блоков, студенты здорово помогают.
– Мы им продлим трудовой семестр.
– Холода идут, дожди, а они в палатках живут.
– А мы с тобой, Леонид Ильич, в окопах, в землянках зимовали на фронте или забыл.
– Не забыл, но сейчас другое время.
– Напрасно ты так думаешь. Сейчас целина тоже передний край – или мы их, или они нас. Или ты струхнул немного?
– Не в моей привычке.
– Вот это хорошо. Я верю в тебя, потому и назначил тебя на самое горячее место в стране. Скажешь, что над тобой Пономаренко находиться. Я не верю ему, его "старики" выдвинули, он ведь в любимчиках Кобы ходил, поговаривали, что он будет его наследником. В него все гладенько шло все. Совсем не то, что у меня – то в гору шел, то падал вниз, после поражения под Харьковым вообще думал, что мне конец будет. Ночи не спал, прислушивался к каждому шуму, каждому проезжающему автомобилю. Но пронесло. Вернули снова в армию, Сталинграду я понадобился, ибо у Пономаренко кишка тонка была, чтобы пережить тот ужас. И сейчас он не тянет, но пока ничего не могу сделать, так что иди и работай под его началом, но в уме помни, что ты у меня первый.