Я удержалась от этого только потому, что хотелось довести свою невиновность.
– Как же так получилось, что таких заслуженных людей бросали в тюрьму, – удивленно спросил Петр, он был задет такой несправедливостью по отношению к этой женщине и той журналистке, ведь его наивная душа полагала, что он живет в самом лучшем государстве, что наказывали действительно врагов страны, а тут открывались такие ужасные истории.
– Было так. Но до сих пор я так и не поняла почему так происходило, – тихо ответила Анна Михайловна, – Впрочем, уже поздно, пора нам расходится.
Много было непонятного для Петра Власенко из рассказов ветерана революции Анны Михайловны. Женщина, которая заслуживала на почет и уважение за её беззаветное служение делу революции, уйди из зажиточной жизни, чтобы сделать справедливое распределение всех благ в стране, перессорившись из-за этого со своей буржуазной семьей, получила за это презрение и тюрьму. Почему так произошло и кто был неправ в этом случае? Ему хотелось узнать всю правду от этой седой худощавой женщины с глубоко несчастным взглядом, поэтому после работы он спешил в тесную комнатку бывшей хозяйке всего дома.
– Я принес вам немного масла и колбасы, – сказал он, войдя в комнатку Анны Михайловны.
– Ну, что вы тратитесь на меня. У меня есть пенсия, спасибо, правительству, что назначило мне пенсию, как ветерану революцию.
– Я рад за вас, но это так сказать благодарность от молодого поколения.
– После того, как я не подписала протокол допроса мой следователь очень разозлился. Он начал кричать на меня, что я не сознательный человек, что я не хочу бороться к нашим врагам, которые хотят уничтожить первое в мире социалистическое государство. Допросы стали продолжатся по несколько часов. Следователи уставали и меняли друг друга, а мне не давали сна, добиваясь чистосердечного признания. В конце концов мне это надоело, даже не так. Мне стало жаль этих рядовых работников органов, которые исполняя чей-то нелепый приказ, тратили на меня столько времени, которые из-за моего упорства стали злыми, грубыми, некультурными, их речь была наполнена криком и матом, поэтому я согласилась подписать протокол со своим дополнением. Они согласились с этим, и я подписала свой приговор с примечанием, что на меня морально давили. Скоро состоялся суд и мне дали десять лет по статье 58, пункт 11, 12.
Мне предстояло проделать нелегкий путь на Дальний Восток в холодных вагонах, в которых обычно перевозили скот. В вагоне было устроено стеллажи в два этажа справа и слева от дверей, а посредине вагона стояла буржуйка, которую мы постоянно топили, чтобы совсем не замерзнуть, ибо был конец ноября, а тем более, мы ехали в Сибирь, где в это время было еще холоднее. Дрова мы собирали на станциях, где мы стояли по несколько часов, а то и дней.
В вагоне нас было около тридцати женщин, все политические, правда, попадались там и совсем безграмотные женщины. Помню, пожилую сельскую женщину, которую посадили из-за сына, объявленного врагом народа. тоскливо было ехать в этом вагоне, постоянно роздавался то тут, то там чей-то стон, а то и горький плач. Рядом со мной лежала рано поседевшая женщина, она постоянно всхлипывала, отвернувшись к стене.
– Что с тобой? – спрашивала я её, но она молчала, но потом призналась: "Понимаешь, я получила письмо от дочери, она ходит в девятый класс. Так вот она хочет стать комсомолкой, но спрашивает меня, правда, ли я враг народа или нет. Если ты честный советский человек, то тебя неправильно обвинили во вредительстве, и я не поступлю тогда в комсомол, иначе, я стану членов Союза Молодежи, чтобы быть на передовой борьбы с империализмом и их пособниками, и искупить, тем самым, твою вину. Что я должна ей ответить?" Женщина смотрела прямо на меня тоскливым взглядом загнанной жертвы. Вопрос был, конечно, не простой. Если дочь не вступит в комсомол, то ей будет закрыт путь к получению знаний, любимой работе, счастливому замужеству, но признаться в том, чего не делала эта женщина, и, тем самым, вызвать праведный гнев у дочери на мать, которая не желала строить новое счастливое богатое общество.
– Мне пришлось уговорить женщину написать дочери письмо с признанием своей подрывной деятельности против социалистического государства. На одной из очередных остановок она написала письмо, и мы упросили одного из конвоиров бросить письмо в почтовый ящик. Среди наших конвоиров попадались неплохие люди, они совсем не видели в нас врагов революции.
Наш состав нес нас все дальше и дальше от Москвы, каждая из нас с грустью думали о своем родном доме, вернутся куда у них не было никакой надежды. По дороге к нам подсаживали новых заключенных и уже набилось человек шестьдесят. Приходилось нам теснится, зато вагон больше согревался человеческим теплом, что было большим плюсом, ибо мы уже ехали по заснеженным просторам Сибири. Когда-то сюда высылали только страшных уголовников, неисправимых злодеев, а теперь ехали хрупкие, нежные женщины, когда-то жены декабристов поехали за своими мужьями, и о них тогда слагали поэмы, а кто о нас напишет что-либо подобное.