Поскольку Хрущев не был интеллектуалом и при всяком случае показывал свою простоту и открытость характера, то и свадебное веселье было устроено по-простому народному обычаю, причем, придерживались больше украинских традиций. Много танцевали, пели народных песен, провозглашали много тостов, причем, в этих льстивых речах больше славили самого Первого секретаря, нежели виновника торжества сына Сергея. В какой-то момент подвыпившему Никите Сергеевичу это не понравилось, и, когда в очередной раз поднялся Председатель Совета Министров СССР Николай Булганин, и начал говорить тост в честь Никиты Хрущева, то последнему это не понравилось.
– Слушай, Николай, – перебил его Первый секретарь, совсем по-дружески, так как давно был в приятельских отношениях с ним, – я все прекрасно знаю, что ты скажешь, так лучше замолчи.
Но эти простые обычные и понятные между близкими людьми слова, в этот раз больно задели самолюбие захмелевшего Булганина. Впрочем, такие или подобные речи уже приходилось слышать премьеру от Первого секретаря, но тогда он терпел, а теперь "терпец урвался", а может просто накопилась обида до предела, которая должна была выйти наружу.
– Не надо мне затыкать рота, – выдавил с себя Булганин, он даже сам испугался того, что сказал, но слово не воробей вылетело и его не вернешь. Присутствующие оторопели, не могли даже представить, что кто-то мог так сказать, только Маленков, который стоял рядом с Булганином, пожал тому руку под столом, если бы не эта поддержка, то с Председателем мог бы стать сердечный удар.
– Коля, – улыбаясь, прервал тишину Хрущев, – что ты так воспринимаешь все серьезно. Я просто так тебе сказал.
– А во-от не на-а-до так говорить, – промолвил Булганин, вышел из-за стола и пошел по направлению к стоянке автомобилей.
– Извините, но мне тоже надо идти, дела, – заметил Маленков и тоже направился к стоянке.
Следом за ними пошли Ворошилов и Каганович.
– Я не понял, что это такое было? – искренне по простоте душевной удивился такому делу Хрущев.
– Да, ничего страшного, люди пожилые, устали, хотят отдохнуть, – вступил в разговор Микоян. – Давайте лучше выпьем за наших молодоженов красавицу несравненную Галю и славного молодца Сергея. Все тотчас же поддержали тост Анастаса.
Ночью, когда уже все гости разъехались, Хрущев остался с Брежневым, человеком, которому всецело доверял, чтобы поговорить по душам.
– Что ты скажешь, Леонид Ильич, по поводу этой выходки Булганина?
– Да, человек просто выпил лишнего.
– Вот именно, как говорят – что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Не нравится мне эта выходка. Что-то они замышляют, – Хрущев внимательно посмотрел в глаза Брежневу. От этого взгляда последнему стало немного не по себе, тем более, он тоже замечал изменения в поведении старших товарищей по Президиуму к Хрущеву. Однако, не хотелось ему в этот счастливый для Никиты Сергеевича день омрачать сомнениями, пускай он это расскажет ему в другой раз. Да и он тогда определится лучше, к какому берегу ему пристать.
– Да, что вы не знаете кто такой Булганин. Да он …
– Вот именно, ноль без палочки, это я его выдвинул на высокий пост и за это такая благодарность.
– Завтра он проспится, и будет просить у вас слезно прошения за такую выходку.
– Посмотрим на его поведение. Но меня вот что еще смущает.
– Что? – изобразил искреннее внимание и сопереживание Брежнев.
– Вот Сергей мне дал, – Хрущев передал потертую кожаную сумку и простой будильник со слоником Леониду Ильичу.
– Что это такое?
– Это подарок, который преподнесла Сергею чета Маленковых.
– Странный подарок для новобрачных, – удивленно заметил секретарь ЦК КПСС.
– Вот именно, странный подарок. Раньше Маленков дарил Сергею такие замечательные интересные вещи, а тут такой подарок и видно уже вещи были в употреблении.
– Может, у них не было времени поехать по магазинам, чтобы выбрать подарок лучше. Ведь и правда, сейчас Георгий Максимилианович очень занят юбилеем в Ленинграде.
– Может быть. Может быть, – задумчиво произнес Хрущев.
На этом они расстались. Хрущев провел Брежнева до автомобиля, и они дружески пожали друг другу руки на прощания, словно подтверждая свою верность друг другу. Леонид Ильич все время раздумывал над подарком семьи Маленковых, и только, въезжая в Москву, его осенило, что хотел сказать экс-премьер-министр.