Выскочив из засады, Янусов в два прыжка очутился возле самолёта, позади фашистского лётчика, и выстрелил ему в затылок. Но фашист не упал, как рассчитывал Янусов. Он резко обернулся на звук выстрела и, увидев перед собой Янусова, на какое-то мгновение оторопел, а потом, сообразив, что перед ним русский, от неожиданности и страха выпучил глаза и что-то закричал. Янусов выстрелил ещё раз, почти в упор.
Фашист рухнул. «Попал!—обрадовался Янусов. — Теперь торопись!»
Он вспрыгнул на крыло, вскочил в кабину «мессершмитта», дрожащими ногами нащупал педали, взялся за ручку.
Заметив что-то неладное, к самолёту бросились механики, доставая на ходу оружие. Янусов, растерявшись в первое мгновение, взял себя в руки и, не торопясь, сравнительно плавно двинул вперёд сектор газа —сделай он это резко, мотор мог бы заглохнуть, захлебнуться.
И враз воздух огласился звонким гулом, а истребитель, как норовистый конь, рванулся с места. «Спокойно. . . Делай всё, как на планёре», — приказывал себе Янусов. И, почувствовав, что «мессершмитт» повинуется каждому движению рулей, немного отжал от себя ручку, чтобы поднять хвост, а педалями выдерживал направление разбега. «Не торопись, набери ско-
рость», — поучал он самого себя, как когда-то учил своих курсантов. В самом конце аэродрома он потянул ручку на себя. «Мессершмитт» резво взмыл в небо.
«Порядок! Теперь легче», — повеселел Янусов. Ведь в воздухе самолёты по управлению почти ничем не отличаются от планёров. Он нажал на левую педаль и осторожно дал левый крен. Истребитель послушно подчинился воле пилота и повернул на восток.
Янусов сбавил обороты мотора, стараясь лететь на высоте метров триста. Земля внизу мчалась непривычно быстро. Мелькали дороги и деревни, забитые войсками. По тому,, как разбегались и прятались в кюветы пехотинцы, Янусов понял, что это свои. «Не бойтесь! — кричал он, словно пехота могла услышать. — Я свой!» Но когда по нему открыли огонь трассирующими снарядами, он свернул в сторону от дороги и вскоре выскочил прямо на свой аэродром.
«Ура!» — закричал он радостно, но тут же осекся. Все зенитные пулемёты охраны аэродрома неистово застрочили по нему. Веером рассыпались разноцветные трассы. В крыльях появились пробоины.
«Э-э, так и сбить могут! — подумал Янусов. — Надо немедленно садиться». Но как садиться на скоростном «мессершмит-те», он не знал. До сих пор он сажал только планёры, а они приземляются на лыжу, а не на колёса. Янусов беспокойно заёрзал на сиденье. И вдруг слева на приборной доске заметил рычажок уборки и выпуска шасси. Он отодвинул предохранитель, повернул рычажок вверх и почувствовал, как хлопнули створки убранных колёс.
«Вот это другое дело!» — сказал он удовлетворённо и убрал газ.
К счастью, зенитчики на аэродроме, увидев непонятное поведение «мессершмитта», прекратили огонь и, не выпуская самолёт из прицела, не мешали ему садиться. Янусов спланировал на аэродром, выровнял самолёт над землёй и на всякий случай выключил зажигание. Мотор заглох, и стало тихо, почти как на планёре. Через секунду «мессершмитт» заскользил на животе по аэродромной траве, загибая об землю лопасти винта.
Когда он наконец остановился, Янусов какое-то время сидел неподвижно, всё ещё не веря, что он, живой и невредимый,
добрался в фашистском самолёте с крестами на крыльях до своего аэродрома.
.. . Эту историю, которую я услышал от него самого, я и передаю вам.
НЕОБЫЧНЫЙ ДЕСАНТ
аже в трудные годы войны случались с нами веселые и забавные истории, которые надолго оставались |в памяти.
Однажды мы отрабатывали по учебной программе интерес
ное упражнение — выброска десанта. Делалось это так.
За скоростными самолётами-буксировщиками СБ взлетали парами тяжёлые десантные планёры, пилотируемые курсантами. Воздушные поезда шли вдоль Волги почти до самого города Вольска, там разворачивались обратно, и, не долетая километров 60 — 70 до аэродрома, планёры отцеплялись от самолётов и с высоты пять тысяч метров планировали домой. По пути надо было найти указанную на карте площадку, сбросить на неё парашютистов, а потом прийти на аэродром и произвести посадку.
Мы шли за буксировщиком в паре с весельчаком и балагуром Сашей Докторовым. Воздух был спокоен, не болтало, и только шум за бортом привычно напоминал, что мы летим со скоростью 250 километров в час. Сзади, в грузовом отсеке, мои «десантники» — восемь курсантов из нашей эскадрильи — рассказывали весёлые истории.
Ничто не предвещало никаких неожиданностей.
Вдруг Сашин планёр резко взмыл вверх, потом клюнул носом, и толстый буксирный трос провис.