- Плохо дело! — присвистнул Лёша Карасёв. — Не выдержит наш Барбос. Чего доброго, ещё лопнет. . .
— Да, не подумал я, — согласился Волков. — Что же теперь делать?
- А ты его на парашюте сбрось! — предложил Лёша. — У нас в багажнике есть пристрелочный, который парашютисты для определения силы ветра сбрасывают. Как раз для Барбоса подойдёт. Привяжи к нему своего пёсика — и за борт.
Волков медлил, не зная, что делать. Но тут Барбос не выдержал и как завоет на всё небо! Значит, невмоготу ему стало.
Протиснулся Волков в грузовой отсек, достал парашют и с помощью шпагата и лямок привязал к нему Барбоса. Тот даже не сопротивлялся. Открыл Волков дверь грузового отсека, погладил собаку — жаль расставаться, добрый и верный друг. Но ничего не поделаешь: Барбос так раздулся, что смотреть страшно. И Волков выбросил собаку за борт.
Лёша Карасёв в форточку высунулся.
— Есть! — закричал радостно. — Парашют раскрылся нормально!
Только тогда Волков решился посмотреть вниз. В огромном небе колыхается маленький купол, а под ним Барбос головой во все стороны крутит, на землю спускается.
Через два часа прилетели друзья домой, невесёлые такие. Приземляются, а знакомого лая на аэродроме не слышно, никто Волкова не встречает.
Подбежали мы к планёру, чувствуем, что-то неладное.
— А Барбос где?
— Пришлось выбросить с парашютом, — сказал Волков грустно, — километров за сто отсюда. . .
И рассказал всё, как было.
Два дня на аэродроме как будто чего-то не хватало. А на третий — видим: мчится через весь аэродром наш Барбос. Худющий, шерсть клочьями и в зубах что-то белое за собой тащит. .Подбегает поближе, видим — купол парашютика. Значит, приземлился благополучно, дорогу за сто километров домой нашёл — какой молодчина! — и парашют с собой притащил, словно понимал, что за казённое имущество его хозяину отвечать придётся. . .
Все знают: есть собаки пограничные и сторожевые, санитары и спасатели, а в войну были даже собаки-воины: опоясанные взрывчаткой, они под фашистские танки бросались и взрывали их, а другие — вражеские мины отыскивали, раненых с поля боя вытаскивали.
У иных собак медалей на ошейнике не счесть. А вот пса со значком парашютиста, ручаюсь, ещё не было.
Волков освободил Барбоса от лямок, а потом снял со своего комбинезона синенький значок и прикрепил его к ошейнику
собаки. И думаю, не зря — наш Барбос действительно заслужил этот значок, который вручается как символ мужества всем, кто хоть один раз прыгал с парашютом.
СНОВА В РОДНОМ КИЕВЕ
осле окончания лётной школы в Саратове я служил в авиационных частях, был командиром звена планёрной эскадрильи, обучал молодых пилотов летать на десантных планёрах, участвовал в войне с Японией на Дальнем Востоке.
Но куда бы ни бросала меня судьба, я никогда не переставал мечтать о том дне, когда снова вернусь домой.
И этот день настал. Правда, не скоро, только через три года после войны, но настал. Приехал я в родную Боярку, встретился с мамой, которую не видел восемь лет, с одноклассниками, побывал в родной школе. Много, очень много моих друзей и товарищей погибло на войне. Погиб и мой друг с планеродрома киевского Дворца пионеров Тимоха, который был лётчиком-истребителем.
На следующий день поехал я в аэроклуб. И здесь тоже многих нет.. . Увидел меня инструктор Вячеслав Ефименко, который уже перед войной был знаменитым на всю страну планеристом, узнал и обрадовался.
— Демобилизовался? — посмотрел он на мою военную форму без погон.
— Так точно! — отвечаю. — Военным планеристом был, на десантных планёрах летал.
— Вот и отлично! — оживился Ефименко. — Поступай к нам в аэроклуб инструктором. Планеристы очень нужны. Правда, планёров пока нет, но будут. Зайди к начальнику аэроклуба и напиши заявление о приёме на работу. . .
— Да нет, — ответил я, — инструктором вряд ли.. . Учиться хочу. А вот спортсменом-планеристом — с удовольствием!
— Ну что ж, высшее образование штука нужная, — одобрил Ефименко, — а летать не бросай. Можно и спортсменом. ..
Написал я заявление, вышел от начальника аэроклуба и не могу поверить, что снова буду летать в родном киевском небе, в том самом аэроклубе, в который меня после десятилетки из-за пальца не приняли, на медкомиссии забраковали. Да ещё с таким мастером парящих полётов, как Ефименко! И на спортивных планёрах! Ведь это же совсем не то, что на огромных, неповоротливых десантных. Спортивные планёры по сравнению с ними всё равно что юркие истребители против бомбардировщиков: изящные, манёвренные, одноместные или, максимум, на двух человек рассчитаны.