2 ноября.
Дорогие потомки!
Возможно скоро мне придётся сжечь всё это, что я пишу… Возможно — порвать и выкинуть в мусор, потому что спички мне мама врядли даст. Но ситуация становится крайне опасной. Мама вчера нашла мой дневник. Конечно — я сам виноват. Но в этом не моя вина. Я как раз собирался прибрать на столе, как вдруг мама не выдержала и стала убирать сама, потому что, как она говорит — устала уже ждать и просить меня несколько дней подряд. Но это не справедливо. Ведь я все эти несколько дней, действительно очень, очень хотел убрать у себя на столе, и ждал не мог дождаться, когда же наконец смогу это сделать. Я сам уже измучился. Как увижу свой этот стол, весь заваленный тетрадками, альбомами и красками и… И всем остальным, что только у меня есть — так взор мой, сразу же и сгорает от боли. И так и хочется потянуть руки к нему и всё убрать. Но нет — не могу. Я должен. У меня есть обязательства перед другими людьми. А это — всегда в первую очередь. Я ведь знаю, что Миша меня ждёт на поле под домом — в футбол играть. Он ждёт и надеется. А я буду его предавать?.. И тогда я вздыхаю тяжело и отправляюсь исполнять свой дружеский долг… А когда я возвращаюсь домой — так я так измотан своей беготней, что больше не могу и рукой-то пошевелить! А мама ещё заставляет зубы чистить!.. И когда я обессилено падаю в кровать — я с затаенной болью бросаю взгляд на свой письменный стол и думаю, что — вот… вот, только я проснусь завтра — и сра-ааа-зу!.. А утром — лень. С утра и так холодно. А тут — ещё и к окну подходить! Ведь у меня стол стоит возле окна. И это очень удобно — ведь когда делаешь уроки, можно всегда взять и посмотреть — как там летают птички и качаются деревья… И почувствовать, что есть ещё где-то в мире этом жизнь… и свобода.
И вот — я только уже собирался убрать!.. Я только подумал, что — вот, обязательно через два часа я примусь за это дело, когда приду с футбола… И тут мама взялась убирать со стола сама. Но вдь я как раз хотел! И я ей даже говорил об этом, даже… кричал. А она… А она, в ответ, говорит: — "Да, знаю я уже твое "как раз хотел"!.."
И ни-че-го она не знает! Я обязательно хотел!.. Я точно хотел! И я, в итоге, и не играю в футбол — ведь я не могу так оставить, чтоб мама сама что-то трогала на моём столе без меня… Вдруг она что-то там поставит так, что я потом и не найду, или мне совсем не удобно будет, что оно так стоит?.. Поэтому я должен, конечно же, контролировать. И на столе своём сам, тоже уже не убираю… так не убираю, как мне удобно было бы… А только сижу на диване, напыжившись и наблюдаю за мамой — как она, что делает… И раздраженный и обиженный, только и могу, что делать ей замечания о том — ну, как так можно-то?!. Ка-аак так можно всё складывать, а? Ведь, ну например — сложить все тетрадки в одну стопочку — да это же — потом не найти!.. Да это же значит, что они для тебя, на много дней, считай, все потеряны!.. Ну и многое другое. У взрослых такие странные порядки, что и вообще не поймешь… Ну, например — все ручки и карандаши и фломастеры собирать со стола, где они лежали преспокойненько, и ставить все в один стаканчик — так это же просто уму не постижимо!.. Зачем?.. Ведь ты же их, всё равно, при первом использовании, достанешь и будут они опять лежать на столе?!.
Но, вобщем — это не самое страшное. А самое страшное — то, что мама увидела у меня в кипе тетрадок и этот вот дневник!!! И открыла его!.. И сразу — на самом важном месте: про девочку и про дождь… И она начала читать!.. И я весь похолодел изнутри, а потом — наоборот, внутри меня, как будто пламя взвилось вверх от самого желудка, и где-то до подбородка… Мама начала читать вслух те слова, что я написал там про горку и про качели… Она просто, вот так, сказала: — "Так… А здесь у тебя что?.." И сразу начала читать!.. И не спросить, и не узнать — а можно ли?!. Ведь если ты только кормишь человека, и одеваешь, и лечишь, когда заболел, и водишь к врачам и в школу и на прогулку — так это ещё не даёт тебе права считать, что ты можешь лезть во всю его личную жизнь!.. И мама стала читать, но к счастью — она сразу обратила всё, всё своё внимание именно на то, как я пишу, а не на то, о чём. Она ужаснулась и сказала, что: — "Ну это же мрак, как ты пишешь!.. Валя, ну пер-вый класс — а такие каракули!.." Я инстинктивно сказал: — "Ну, это я давно писал… Так — ерунда… детская…"