Когда начинал моросить мелкий дождь, трое школьников собирались у Байля, который устроил лабораторию в комнате, заваленной старыми газетами, гравюрами, заставленной стульями, мольбертами. Там, среди реторт — точно как у Тома Тита — говорили о магической силе театра. Самонадеянный Золя предлагает поставить на сцене задуманную им «Любовь поэтов всех времен» и хочет заново написать всеобщую историю александрийским стихом. Любопытно отметить, что речь идет о 1857 годе: только спустя два года Виктор Гюго, создав «Легенды веков», осуществит планы своего юного поклонника!
Отрочество — это пора исканий и сомнений, и жизнь Золя и его друзей — прекрасный тому пример. Пока Сезанн слагает латинские стихи с легкостью, которая не дана Эмилю, Золя преуспевает в живописи! Байль занимается синтезом эпической поэзии и интегральными исчислениями. В математике Золя силен. И если Золя по справедливости предпочитает стихи Сезанна своим, Поль просит его разрисовать ширму, ибо будущий новатор в живописи не может справиться с этой работой сам.
Это Золя? Нет, ошибаетесь, это Сезанн. Золя отвечает:
Друзья читают очень много стихов… Читают дома у Золя, в лаборатории Байля, в полях, но никогда у Сезанна. Причина — отец, компаньон Кабасоля, угрюмый банкир, презирающий подобные занятия, а также сам Сезанн… Ведь у Поля всегда сначала проявлялся бешеный темперамент, а потом уж талант!
Один из трех — горячий, вспыльчивый, веселый, неуравновешенный, искрящийся от радости или мечущий громы и молнии… Это Сезанн. Золя — самый рассудительный, он как-то даже упрекнул старшего друга в расточительности, на что Поль не без ехидства заметил: «Что же, если бы я умер этой ночью, ты, наверно, хотел бы, чтоб я оставил наследство собственным родителям!» Сезанн был человеком настроения и нередко переходил от безудержной веселости к унынию без всякого повода. Таким он и остался на всю жизнь.
Уже в ранней юности Золя пытается найти себя. Между тем необходимость укрепить свое положение в обществе, а значит, сдать экзамены и получить степень, сковывает его свободу. Предстоящие экзамены на степень бакалавра удручают Эмиля. К тому же у него частенько прорывается раздражение против учителей, против коллежа… И вот он пишет трехактную пьеску в стихах «Попался, надзиратель!» В ней двое учеников лицея, в котором властвует директор Пэнгуэн, оспаривают у надзирателя Пито сердце женщины. Пьеса — своего рода протест против тирании, прозрачная месть, истоки которой проясняются из высказывания Золя:
«У нас в коллеже молодой учитель. Вчера вечером на уроке было шумно. Я не стану утверждать, что я не шумел, но, во всяком случае, ему не следовало выделять меня и писать рапорт директору, который сказал, что накажет меня в назидание…»
Литература — это всегда сведение счетов!
Неудовлетворенные порывы любви, охота, стихи, первые проявления воли — вот так и бегут дни за днями… А нищета уже не в а горами… Домик на бульваре Миним стал слишком дорогим, и семье пришлось перебраться на улицу Мазарини в две комнатушки, окна которых выходили на заваленную отбросами канаву.
В таких трудных условиях Эмилю предстояло выдержать два испытания, после чего он мог считать себя настоящим мужчиной: сдать экзамен на степень бакалавра и познать женщину. С давних пор эти события совпадают по времени, особенно у провинциальных школьников, У себя в провинции они придают этим событиям волнующую и забавную торжественность. Во многих городах подобная традиция бытовала еще до войны 1939 года.
Теперь кристальная чистота «розовой шляпки» мало трогает мальчишку. Восхищение Большим Полем довершает остальное. Сезанн строит из себя бывалого кавалера! Впрочем, в те времена Поль гонялся не столько за юбками, сколько за куплетами, которые хороши только тем, что лишены оригинальности: