"15 сентября 1941 года.
Сегодня под вечер поехали в город. По полю листовок разбросано!.. Постарались, видать, фрицы. В городе слышны взрывы были, когда начали подъезжать к Парасючке. Анна Константиновна испугалась, но как раз один знакомый Юлии Константиновны шел. "То, - говорит, - тол немцы взрывают, который наши оставили". Когда переезжали переезд, то запутались в проволоке. Жена извозчика с перепугу как закричит: "Ай, мина!" Побелела вся, хоть в больницу ложи. Встретил нас Иван Матвеевич. Обрадовался. А то он один все время дома был. Скучно ему было. Мне дали отдельную кровать. Немцы кругом по городу шляются. Все курки да яйца ищут. Курицу где увидят, то стреляют. Яйца так спрашивают. Если ответишь "нет", но он найдет, то изобьет до полусмерти".
"20 сентября 1941 года.
Сегодня часа в три дня наш самолет сбросил 8 бомб на Киевский мост. Одна бомба попала в центр моста, а одна под мост. Остальные упали вокруг. Мост разрушен. Фронт отошел на 150 км. Сейчас в Сумах. Оттуда пришел Толька Кирей. Он ушел с нашими, но там как-то отстал и попал к фрицам. Пришлось идти назад".
"1 октября 1941 года.
Сегодня ночью наш самолет сбросил зажигательные и две фугасных бомбы на почтамт. Сгорел. Сегодня видел, как мучили евреев. Отца и сына 17 лет. Заставляли купаться в грязи, подымать столб, затаптывали ногами в грязь и беспрерывно удары палками. Бьют и хохочут. Вот где звери! После расстреляли. Всех евреев мужского пола с 16 до 50 лет расстреляли, а остальным велели носить белые повязки с синей шестиконечной звездой. Бьют их нещадно. Организовали горуправу, полицию. Назначили бургомистром Кузнецова. Предатели разные и воры пошли в полицию и теперь убивают людей. Принес книг целый мешок из школьной и городской библиотек. Из ребят нашей команды остались: я, Мишка Замерлов, Борька Шевела и Валерий Кириченко, но этот отходит от нас. Его отец сливался с немцами и работает у них. Хоронили убитых красноармейцев тайно от немцев. Оружия сейчас в городе много. Патронов тоже. Мы часто в цели стреляем. Притащили со школы барабан, но фрицы за него нас отлупили, и мы его порезали".
"10 октября 1941 года.
Идут дожди. Прибыл в город отряд гестапо. Ловят военнопленных и в 4 часа дня расстреливают. Каждый день стреляют. Идут аресты коммунистов, комсомольцев. Выдают предатели. Немцы все время рыскают за яйцами и курями. Дали приказ из комендатуры немцев называть "пан". Немцы переименовали почти все улицы города по-своему, но мы зовем их старыми именами. Стоял один немец на квартире и говорил, что Германии нужна только Украина и Крым и что дальше они не пойдут".
"26 октября 1941 года.
Сегодня немцы стащили у нас сковороду. Железная дорога не работает. Согнали людей чинить мост. Организована биржа труда. Все люди в возрасте с 14 до 60 лет должны стать на учет в ней под страхом расстрела. Я не пойду и после того, как мне исполнится 14 лет. Все эти, кто стал на учет, должны полмесяца отработать на немцев, а полмесяца свободный. За это они дают 3 кг ячменя в месяц. Отец Валерия Кириченко завбиржей. С Валеркой мы поссорились. Он начал нас называть партизанами, а мы его - холуем немецким. Он говорит: "Я скажу папе", - а мы ему пачек за это дело. Отец пожаловался Анне Константиновне, а она небольшую мне выволочку сделала. Ну, это ничего. Из казенных домов немцы всех жителей выгнали и сами теперь там живут. Когда выезжали, то мы с ребятами полезли поставить последние росписи. Написали на доске, а также на гербовой советской бумаге и оставили там".
"7 ноября 1941 года.
Сегодня праздник. Хоть у нас и немцы, но все же мы праздновали. Тайно, конечно. Немцы добровольцев берут в Германию. Говорят, что там будет хорошо. Некоторые едут. Дураки, поверили немцам. Фашисты в клубе им. 1 Мая сделали конюшню для своих лошадей, а сами живут в нашей школе. Парты жгут. Что значит "освободители" - освобождают нас от "лишнего груза".
"26 ноября 1941 года.
С продуктами у нас плохо. Есть нечего. Анна Константиновна меняет барахло на продукты. С топливом тоже плоховато, но я с ломиком промышляю. Немцы говорят, что они уже в Москве ведут бои. Брешут, собаки! Базаров нет. Кто-то ночью дал 3 выстрела по офицеру и 2 солдатам. Жаль, не попали по собакам. За это расстреляли 50 наших жителей".
"10 декабря 1941 года.
Вчера мы узнали, что бахмачских евреев в Сумах всех повешали. Отряд гестапо уехал. Люди вздохнули свободней. На место гестапо приехала жандармерия. Холода стоят большие".
"1 января 1942 года.
Новый год. Ночью проснулся я, как раз часы начали бить 12. По всему городу как подымется стрельба! Это немцы Новый год встречали, а старый прогоняли. Они привыкли без оружия никуда - то и старый год с оружием в руках прогоняли. Сегодня Новый год, а есть нечего. Сидели с Иваном Матвеевичем да в шашки играли. Понемногу немцы все-таки восстанавливают железнодорожный путь. Уже ездят поезда. Хожу на станцию собирать уголь. За одного убитого немца будут расстреливать 100 человек наших жителей. В Нежине кто-то убил немца с собакой, а они за это расстреляли 140 человек жителей и говорят: "100 человек за немца и 40 человек за немецкую собаку".
Сорок второй год на Украине... Обезлюдели города, замерли разрушенные шахты, ржавь осела на заводских корпусах. Притихли села.
"Новый порядок" воцарился в Бахмаче. В первые же дни начались зверские убийства. Под дулами автоматов сам себе вырыл на огороде могилу директор "Заготзерна" Каминский и лег в нее. Потом фашисты сожгли в сарае дежурного по станции комсомольца Ивана Еременко и его семнадцатилетнюю сестру Катю. Их мать убили прикладом автомата, когда она бросилась защищать своих детей. Расстреляли председателя месткома станции Лукьяницу, замучили осмотрщика вагонов старого партийца Козлова...
Это действовал присланный в город специальный отряд гестапо. Малейшее изъявление недовольства, косой взгляд карались смертью. Убийцы хотели запугать население важной стратегической станции, пресечь всякую попытку к сопротивлению. Кое-кого запугали. И еще нашлись такие, что начали добровольно работать да оккупантов. Не уехал на восток директор Бахмачской МТС Волкушевский. Сотрудничал с немцами, стал у них заведующим трудовой биржей Кириченко. Дорожный мастер Петриенко и бригадир Хабенко при отступлении наших войск и эвакуации станции не подчинились приказу, не вывезли дорожный инструмент и сейчас сгоняли людей ремонтировать разрушенные пути.
Но Черниговщина, как и другие районы Украины, Белоруссии и России, не встала перед врагом на колени. В северных лесных районах области создавались партизанские отряды, туда стекались со всех концов народные мстители, отбившиеся от своих частей при отступлении красноармейцы. В соседнем городе Нежине начала действовать тайная молодежная группа. Был сохранен партийный центр, не нарушена структура и дисциплина областной коммунистической организации. Черниговский подпольный обком партии собирал народные силы, организовывал сопротивление врагу. По всей области остались со специальными заданиями сотни стойких большевиков. Были такие люди и в Бахмачском районе.
Однако здесь, в степной открытой местности, бороться, было труднее.
Фашисты, стремясь обезопасить крупнейший железнодорожный узел, разместили в районе Бахмача усиленные гарнизоны, создали жандармерию, беспрерывно истязали людей, стремясь выведать имена и явки местных партизанских руководителей. Они выследили и повесили секретаря Бахмачского райкома партии Бурдюга и предрайисполкома Федорченко, поймали и страшными пытками замучили до смерти секретаря райкома комсомола Белана...
А простые советские люди, те, кто не смог уехать на восток, нетерпеливо ждали прихода своих, перебивались, саботировали оккупационный режим.