Кристина не скрыла от врача, что девочку эту она взяла в Освенциме. И показала ему номер, выколотый на ее ручке. («Именно этот номер — 77362», — повторила на память Бронислава.) Но при этом Кристина взяла с ее мужа, а потом и с самой Брониславы обещание, что об этом никто не будет знать.
«Если не найдутся отец и мать Зоси, — сказала она, — мы с Михалом удочерим ее. И я не хочу, чтобы Зося знала, что она приемыш».
Поэтому почти никто в доме, кроме семьи Ступаковых, не знал настоящей истории Зоси.
— Время было тяжелое, — рассказывала Бронислава. — Сами знаете, как нам тогда жилось: сахар — проблема, жиры — проблема, лекарства — тоже проблема! Конечно, Станкевичам было нелегко выхаживать такого больного ребенка. Однако родная мать не могла бы сделать для Зоси большего — это я вам с чистой совестью говорю…
Время шло. Родители Зоси не находились. И Станкевичи, не без труда преодолев всевозможные формальности, удочерили Зосю.
Бронислава и ее муж были свидетелями.
— Теперь, пане Войтецкий, вы понимаете, почему у меня нет права рассказывать об этом — тайну усыновления бережет закон…
Станкевичи воспитывали Зосю так хорошо, как только могли, они ничего не жалели для нее: ни денег, ни сил, ни времени.
— Каждого из своих детей, а их у меня трое, я отводила в школу лишь в первый день — потом они должны были ходить сами. Зосю же Кристина провожала и уводила из школы весь первый год. Мои дети сами всегда учили уроки. С Зосей же уроки отрабатывал отец. Правда, учение давалось ей нелегко — память у Зоси была плохая. Муж говорил, что это последствия Освенцима.
Как бы там ни было, Зося хорошо закончила среднюю школу и учится теперь в медицинском.
— Станкевичи были дружной семьей, очень дружной… — все повторяла Бронислава.
Но вот несколько месяцев назад скончался Михал — названый отец Зоси. Он болел сердцем с тех пор, как вернулся из Германии, куда его угоняли на каторжные работы. Кристина и Зося остались вдвоем.
— Надо сказать вам, что, когда бы не Зося, я не знаю, как пережила бы эту утрату Кристина!
И в это самое время или немного спустя газета напечатала письмо Климушиной.
— Прочитав, я в ту же минуту с газетою бросилась к Кристине, — рассказывала Бронислава. — Я думала лишь о том, что должна была пережить та мать, утратившая свое дитя, столько лет не слыхавшая о нем. Я думала, Кристина поймет это. Но знаете, что мне ответила Кристина? — Бронислава сделала паузу. — Она сказала, будто Зося сама не хочет контактов с той семьей! Все я могу понять, — продолжила Бронислава, — материнский инстинкт неспокойный, Кристина боится утратить Зосю. Все я могу понять! — с силою повторила она. — Лишь одного не могу: как это можно не сообщить матери хотя бы того, что дочка ее жива!
— Чем же закончился ваш разговор? — спросил Войтецкий.
Бронислава махнула рукой.
— Пани Станкевич сказала, что нет такой надобности, чтобы чужие люди (она подчеркнула это «Чужие!..») встревали в то дело, что касается только лишь их семьи.
И снова сделала паузу, ожидая, что хоть теперь ее собеседник выскажет свое отношение к тому, что она рассказывала. Но Войтецкий по-прежнему молчал. Он думал не о Кристине, не о Климушиной. Думал он о Марысе. Как он скажет об этом Марысе?
— Я не вмешивалась, — заговорила вновь Бронислава. — Долго не вмешивалась. Хотела бы забыть об этом… «не моем»… деле. Но, пане Войтецкий, больше я не могу. Письмо лишило меня покоя. Думаю, это грех. Тяжкий грех! Польские матери, мы сами столько пережили, что не смеем так поступать… — Она вынула носовой платок из сумки и, словно досадуя на себя за неуместную в деловом разговоре слабость, энергично вытерла им глаза.
— Вот, пане Войтецкий. Я вам все рассказала. Решайте сами, как поступить. — И добавила огорченно — Никто в жизни не имел ко мне претензии. Теперь имеет — Кристина Станкевич.
Уходя, она оставила Казимиру адрес семьи Станкевичей, сказав, что Кристина и Зося переезжают на другую квартиру, эта после смерти Михала стала им велика и платить за нее приходится дорого. Новый адрес ей неизвестен. Так что пану лучше поторопиться.
Казимир плохо спал эту ночь.
Утром он позвонил на работу Марысе. Сказал, что все-таки рекомендует ей настоятельно перед отъездом сделать снимок номера в Институте судебной экспертизы. Они и раньше говорили об этом, но Казимир тогда не настаивал.