Что вам теперь остается, Анатолий? Терпение. Только терпение. Вы знаете, что Татьяна жива. Что ей хорошо у названой матери. На днях я вышлю вам ее фотографию, которую пани продекан обещала передать мне. Мое мнение: больше вы ничего не должны делать. Захочет Татьяна — напишет вам. Захочет — приедет. А уж если нет, то и суда нет, как говорите вы, русские.
В этом письме, Анатолий, не все для твоей матери. Чтоб не сделать ей больно, постарайся возможно лучше объяснить и представить ей отношение Татьяны.
Я и пани продекан высказываем горячую симпатию вашей семье…»
Глава восьмая
ЗОСЯ
Эти письма обжигали ей руки. Вернувшись в аудиторию, Зося торопливо ткнула их в сумку.
Хорошо, что в аудитории не было никого — давно уже шла большая перемена, студенты толпились в коридорах, в буфете.
Хорошо, что никто не мог спросить Зосю: «Зачем тебя вызывала пани продекан?»
Мгновенно решившись, она наскоро собрала тетради, перебросила через плечо ремешок сумки. Не было сил у нее оставаться в аудитории. Звонок, возвещавший начало лекции, настиг Зосю уже на выходе.
Мокрый, рыхлый, падал февральский снег. Таял, едва коснувшись земли. Зося невольно замедлила шаг: куда идти?
Наверное, не домой. Сейчас еще — не домой. Она должна все обдумать сама. Хотя бы обдумать! Не может она взвалить на мамусю и эту тяжесть.
Суматошно было на улицах. Толпились на остановках люди, жались под ветром, под мокрым снегом. Легковые машины обдавали коричневой жижей тротуары и ожидающих. Уличная сутолока отвлекала, не давала сосредоточиться. Зося продрогла и промочила ноги. Этого еще не хватало! Она знала — мамуся не уставала ей повторять: «Береги ноги. Промочишь — сразу ангина».
Нужно было согреться. Зося поискала глазами кафе. Дверь в него вела узорчатая, старинная. И крутая лесенка — кафе помещалось в полуподвале.
Стараясь держаться независимо, Зося сняла у входа пальто, спрятала в сумку номерок. Как-то ей не случалось до сих пор вот так, одной, забегать в кафе.
В кафе-кондитерскую, неподалеку от их дома, мамусю с Зосей водил по воскресеньям отец. Они усаживались за столик, и отец говорил: «Ну, милые пани, что заказать вам к кофе?!»
Мамуся и Зося обычно выбирали «наполеонки» — слоеные маленькие квадратики с заварным кремом. А Зося еще и сырный торт — она очень любила сырный торт.
В старших классах Зося забегала в кафе с подружками. Потом с веселой студенческой компанией. Но чтобы так вот, без всякого повода, одной… Впрочем, ей и вообще-то не случалось так свободно располагать своим временем.
И в школе и в институте Зосино время было распределено по часам — учеба давалась ей не так уж легко, подводила память. Времени у нее оставалось совсем немного. И мамуся, кстати, всегда знала, как проводит свое свободное время Зося. К какому часу она придет.
Нет, мамуся не слишком ограничивала ее. Просто она была беспокойная и постоянно тревожилась за Зосю.
От этого Зося не страдала. Она вообще ни в чем не таилась от мамуси. Не таилась настолько, что подружки иногда удивлялись: «Как, ты все рассказываешь мамусе?», «Может, ты еще и это расскажешь?»
Зося хитренько улыбалась: конечно, расскажет!
Ее мамуся все понимала. Она была еще совсем молодая. Легкая. С удовольствием бегала с Зосей наперегонки, когда им случалось бывать за городом. Играла в волейбол. Плавала. Ходила на лыжах лучше, чем Зося.
Годы шли, а мамуся почти не менялась. Нет, конечно, менялась. Но совсем незаметно. Куда незаметней, чем Зося росла. Недаром, видя их вместе, многие говорили мамусе: «Не поверишь, пани Кристина, что у вас такая взрослая дочь! Право же, вы как сестры».
Внизу царил возбуждающий аромат кофе. Разноцветные фонарики-абажуры. Теплый, приятный полумрак. На последних ступеньках лестниц, держась за кончики пальцев, стояли парень и девушка. От всего отрешенные, они видели только друг друга.
«Как две рыбки, что никак не решаются вынырнуть на поверхность», — подумала о них Зося.
В зале свободных столиков было много, людей — мало.
За одним из столиков шумно беседовала мужская компания. За другим — пожилой человек, не отрывая глаз от газеты и тыкая наугад вилкой, доедал что-то. За третьим сидела девушка с пышной челкой, в элегантном вязаном джемпере. Совсем одна, как и Зося. Отодвинув чашку с недопитым кофе, никого не одаривая вниманием, она делала пометки в блокноте. На столе перед нею лежала пачка сигарет.
Эта девушка выглядела такой независимой, что и Зося невольно приободрилась.