У каждого подошедшего к диспетчерской лезут глаза на лоб: бумажки с вызовами завалили весь стол, еще только 4 часа, а вызовы на высокую температуру идут с 3–4 часовой задержкой. Начинается карусель.
– Здравствуйте, доктора вызывали? Что случилось? Ясно. Где помыть руки? Термометр ставим. Давайте посмотрим, послушаем, горло покажите… угу… как температуру переносите? Чем еще болеете? Аллергия на лекарства есть? Сейчас укольчик сделаем, температура упадет, но сделайте еще то, то и то… Завтра вызывайте врача поликлиники… Грипп… Да, надо полежать, проветривайте чаще квартиру, еще в семье больные есть? Пока нет? Всем домашним ударными дозами лопать лук-чеснок, много пить чаю с лимоном, избегать скопления людей. Все понятно? Все. Будьте здоровы. До свидания.
Вышел из квартиры, достал из кармана баночку с притертой крышкой, в ней раздавленный лук. Втянул носом. Ого, шибануло!!! Так. Полечился. Ползем дальше. Через 5–6 часов такой беготни ловишь себя на том, что опережаешь ответы пациентов заученной скороговоркой «…лежать… врача завтра… лук-чеснок… дышите – не дышите… горло… укольчик…» В голове крутится одно: «Не пропустить менингит или пневмонию!»
Начинается канитель с выключением лифтов после ноля часов. Вы пробовали забраться на десятый этаж в зимней одежде, пешком и с «чумаданом»?! А десять-двенадцать раз за ночь, когда нормальный человек должен спать? А если тебе еще на каждом вызове добавляют «бодрости» шипением сквозь зубы: «Мы вас вызывали шесть часов назад!!! Подохнуть сто раз можно, пока вас дождешься, скорая называется, труповозы!!! У человека температура под сорок, ему хреново, а вы где-то там катаетесь…» Сначала терпишь, потом огрызаешься, потом наступает безразличие, все уже фиолетово. Под утро одному особо яростному защитнику собственных прав, ветерану войны, труда, Куликовской битвы и победителю в соцсоревновании в трех пятилетках вынимаю градусник, фиксирую в карте вызова 38,2 и демонстративно засовываю градусник себе под мышку. Дед обалдело наблюдает за моими манипуляциями и не знает, что сказать… Достаю градусник и сую ему под нос – у меня 39,1…
– А… а как же вы ездите?! Вы же сами тово, больной? Как же так?!
– Когда я пришел на работу, я был еще здоров… но вы у меня сегодня двадцать первый вызов. И все с гриппом, который сам по себе злой и заразный. А я – не деревянный… Вы вот чихнули вроде мимо, но свое я и от вас уже получил. Так что давайте не будем мерить, кому хреновее, ладно?
– …!
– Ладно. До свидания. Будьте здоровы…
– Сынок… Ты тово… не держи зла! Дурак я старый… Свое оно всегда больнее… Ты прости, ладно?
– Проехали, дед. Выздоравливай.
Ползу вниз, перед глазами красная пелена, ступеньки весело шатаются, а стенки норовят стукнуть по голове… Вся спина мокрая, хоть выжимай… Постоял минутку перед подъездом. Фу-у-у, вроде полегче, но ветер кидает в лицо примороженный снег, льдинки больно секут кожу… Неловко влез в кабину. Водила присматривается ко мне. Ну да, видок, наверное, еще тот…
– Отзваниваемся? Шприцы-карточки?
– Угу…
– Медик-42, Медику-центральному. Шприцы-карточки.
– Меняем, Медик-42. 06.45
Плохо соображаю. Метель кружит, дворники сражаются за минимальную видимость. Включили поисковый прожектор, чтобы хоть чуть больше разглядеть. Дороги замело, светофоры работают в режиме «мигалки». Потихоньку крадемся на Станцию…
Сбросил карточки, взял следующий вызов.
– Дима, постойте! Доктор Федоров!
«О! Это ж меня зовут! Кто?.. – Стараюсь сфокусировать зрение на лице подошедшего. – Блин! Старший врач…»
– Та-а-ак. Понятно. Температура какая? Давно? Ясно… Сядь здесь. Сейчас сделаем литическую смесь, и водитель отвезет тебя домой. Да ладно, не бухти. Я сегодня уже восемь человек отправил. Сколько вызовов сделал? Двадцать один? Не мудрено было нахвататься. Отлежись только по-честному. Нехороший грипп идет, с осложнениями. Ну давай, выздоравливай…
Работал в нашей смене один студент по фамилии Эпштейн. Грамотный парень, довольно ловкий и не ленивый. Энтузиазма в нем было море, равно как и любопытства. Совался везде и повсюду. Наконец нашел для себя гавань. Взрослые «шоки». Это была бригада реаниматологов. Веселая такая команда. Он у них и прижился помощником врача. Командиром была доктор Семенова. Пожилая женщина, уже перед пенсией. Но! Из таких людей делать бы гвозди! Железная леди. Комиссар. Характер, хм-м-м, непререкаемый. В том смысле, что пререкаться с ней было дороже своему организму – пострадавших будет всегда двое. Ты и… еще раз ты. Блистательный профессионал и просто хороший человек. Несколько деталей к ее портрету: она всегда носила туго затянутый узелок волос, всегда была в брюках, курила «Беломорканал», имела хрипловатый голос и лицо, густо покрытое морщинами. При этом ростом она была по плечо всей своей команде, которая с искренней любовью и уважением ей безоговорочно подчинялась. Еще одна деталь – терпеть не могла пьяных. Ну просто органически не переваривала. Презирала.