Завтра в поместье нагрянут новые хозяева, что бы забрать имущество почтенного Платона Хряща, за долги его неудачливого в карточной игре зятя. Вот жизнь шутница и баловница! Один всю жизнь копил и множил для того, что бы другой, чужой и пришлый промотал играючи. Вспомнив о долгах и визите стервятников, я встрепенулась. Мне необходимо быдо извлечь из сложившейся ситуации максимум выгоды. Пусть тело у меня чужое, но жить в этом мире предстояло именно мне, а не бедняжке Эмме.
Я обвела глазами толпу слуг столпившихся внизу. Приглушенно хихикали молоденькие и глупые горничные, которые надеялись, что их смазливые мордашки гарантируют им лояльность новых хозяев. Хмурились мужчины нервно теребя головные уборы. Им явно не хотелось возвращаться в ближайшую деревню, терять сытые и денежные должности и вновь становиться землепашцами.
Особняком держались уверенные в своей необходимости и нужности при любом смене режима работники кухни в белых фартуках и колпаках. Суетливо протирал круглые очки в тяжелой, роговой оправе управляющий. Его лысина покрылась испариной, а ноги нетерпеливо топтались на месте, словно он готовился к старту.
Я вглядывалась в лица пытаясь вычислить человека, которому поручено присматривать за всеми, беречь добро готовое перекочевать в чужие и загребущие руки. Мой план был простым. Надо сделать этих людей, что стоят сейчас внизу своими сообщниками, дать индульгенцию на разграбление поместья, только тогда мне тоже удастся улизнуть с набитыми карманами и неплохо устроиться в том доме с постоялым двором, документы на который я нашла в отцовском кабинете. Пусть этот дом находится у черта на куличках, где-то на севере, но по документам он принадлежит Эмме, а значит мне.
По завещанию родная тетка Эммы, Агафья Хрящ, все свое имущество отписала племяннице, а если племянница побрезгует таким даром, то дом и постоялый двор пусть стоят и рушатся временем, других хозяев там быть не должно. Никакие мужья и другие родственники, а так же государство забрать завещанное добро, почившей с миром Агафьи Хрящ не могут.
Я искренне была благодарна незнакомой мне женщине. Не знаю, чем она руководствовалась, когда состовляла этот документ, но сейчас эта желтовая, заверенная гербовой печатью и четкой подписью Агафьи Хрящ бумага была мне дороже денег. Впрочем деньги я тоже надеялась заполучить, при правильном подходе к сложившейся ситуации. Откашлявшись и напрягая голосовые связки я обратилась к слугам.
— Прошу внимания! Пожалуйста послушайте! Тише, я вам сказала!!! — в плотном гомоне голосов, я показалась сама себе рыбой безмолвно открывающей рот и пускающей круглые пузырики. Толпе внизу явно было наплевать на мои призывы.
Я медленно закипала, злилась на Эмму, на слуг которые были похожи на тупое стадо баранов. Злилась на обстоятельства заставляющие меня стоять на этой площадке второго этажа и чувствовать себя неудачницей, ждущей внимания. Похоже на то, что Эмме его не дождаться, но вот Ольге Николаевне Грановской, вполне возможно!
Еще вчера я заприметила огромную, словно посуду из коллекции великана, фарфоровую вазу. Она поразила меня своими размерами и изяществом росписи.
— Эх, красивая же вещь была! — мой голос ожидаемо не услышали за грохотом вазы окончившей свою хрупкую жизнь на отполированном мраморе пола.
Толпа вздрогнула и отступила подальше от множества белых осколков, которые брызнули острыми стрелами под ноги, разлетелись хищной стаей обоюдоострого фарфора.
Наступила долгожданная тишина. Все взгляды теперь были устремлены вверх, туда где за бело-розовым мрамором пузатеньких балясин, словно за революционной трибуной стояла хрупкая фигурка в черном платье вдовы.
Я усмехнулась, подняла руку, словно опытный и искушенный оратор.
— Уважаемые! Вы были преданными и надежными слугами, можно сказать партнерами моего дорогого отца. Вы служили верой и правдой мне, его дочери. Помогали преодолеть невзгоды и уважали, как справедливую хозяйку! — вдохновенно врала я, радуясь вниманию сбитых с толку людей. — Теперь наступила моя очередь отблагодарить своих верных слуг. Как вы все уже знаете, завтра будет очень непростой день. Мне кажется крайне несправедливым тот факт, что многие из вас не только потеряют работу, но и уйдут без жалованья, так как платить нечем.
Я всхлипнула и поднесла к глазам белый, кружевной платочек, который до этого теребила в руках. Жест должен был получиться красивым и трогательным. Но и переигрывать было нельзя.
— Дорогие мои! Справедливость существует! Все невзгоды придут к нам завтра, а сегодня я все еще являюсь вашей хозяйкой. Именно поэтому я разрешаю брать все, что вам приглянется. При этом соблюдайте благоразумие. Например — картины старых мастеров, драгоценности, мебель, дорогие ковры брать не рекомендую. Их легко опознать. А вот пищевые запасы из всех кладовых, постельное белье без меток, посуду из кухни, одежду попроще, отрезы тканей, дрова и уголь, что лежат на хозяйственном дворе, инструменты и домашнюю птицу, стройматериалы — именно на них рекомендую обратить ваше внимание! — я решительно рубанула рукой воздух, словно посылая всех на штурм неприступной крепости и пристально взглянула на управляющего.