Размышляя о тайном, а возможно и не совсем тайном, недоброжелателе, я вскользь посмотрела на обочину дороги и ахнула.
Оказывается за заботами, я совсем не заметила когда растаял снег, а придорожные поляны покрылись сплошным синим ковром подснежников. Мне показалось, что это ясное небо упало и разбилось на миллион ярких, синих брызг. Эти брызги манили и звали, захотелось ощутить в руках их упругие стебли. Я помнила, что подснежники не имеют запаха, но так вдруг захотелось их понюхать.
Остановила мобиль и словно зачарованная синим, настойчивым зовом шагнула в лес. Первые сорванные цветы приятно холодили руки, каждый следующий казался мелковатым по сравнению с тем, что рос там за кособокой елью, или там возле трухлявого пня.
Я наверное уже далеко отошла от дороги, увлеклась и не слышала ничего кроме щебета птиц и мощного дыхания леса. Вот поэтому вскрикнула от неожиданности, когда за спиной раздался мужской голос.
— Эмма Платоновна, так и заблудиться можно! Леса здесь большие, а звери дикие... Я увидел ваш мобиль и решил подождать, но вот прошло уже больше получаса, а вас все нет. Пошел по вашим следам. Изрядно же вы подснежники помяли. На вид такая тоненькая и тщедушная, а топчете все вокруг, словно слон!
Петр Кондратович Беркутов, собственной персоной, стоял на сине-голубом ковре и улыбался весело скаля белые, крепкие зубы. Густые рыжеватые волосы блестели на солнце, словно начищенный шлем средневекового рыцаря, Невинные телячьи, светло-орехового цвета глаза смеялись. Но теперь вряд ли я смогла назвать их невинными. Нечто порочное, наглое и вызывающее светилось в них. И еще они так сильно были похожи на глаза моего бывшего мужа. Моего любимого, вероломного мужа.
От этого пристального, немигающего, словно у большого удава взгляда, я вдруг смутилась. Загрохотало тревожно сердце, пересохли губы, а щеки полыхнули пламенем. Хотелось ответить остроумно и колко, но мой мозг словно потерял способность облекать мысли в слова.
Пока я придумывала ответ, мужчина подошел совсем близко. Нагнулся и вдохнул запах синего букета в моих руках.
— М-м-м, совсем ничем не пахнут! — разочарованно произнес Петр Кондратович.
Медленно, словно давая возможность мне убежать, он расправлял спину, неотрывно смотрел в глаза и приблизив свое лицо к моему, он приглушенно выдохнул:
— Вы пахнете совсем иначе Эмма. Это запах греха и желания. Признайтесь, вы же хотите меня?
Мой ответ его очевидно не волновал, а возможно он прочел его в моих глазах.
Губы мужчины горячие, вкусные, смяли мои в сокрушительном поцелуе. Я чувствовала себя беспомощной перед таким яростным напором, а возможно мне просто захотелось вспомнить свою прежнюю жизнь? Вспомнить, как целуется мой Гоша? Точного ответа я не знала. Азарт и голод, желание и похоть, закружили меня в темном-красном, горячем водовороте этой порочной игры.
Поцелуи покрыли мою шею, опустились ниже. Я успела подумать, что Гоша никогда меня так не целовал. Все у нас было намного нежнее, трепетнее...и скучнее. Наверное он поэтому и ушел от тебя, мелькнула мысль и я чувствуя, что позволяю себе раздваиваться, отпихнула ее от себя, словно она была ядовитой гадюкой. Нет никакого Гоши, нет меня прошлой. Я — Эмма Загряжская, я живу здесь и сейчас! И наверное, ты падшая женщина, Эмма!
— Эмма Платоновна, надо бы что-то с большой баней делать, — говорила мне старшая горничная Галина и старательно отводила глаза в сторону.
Я поперхнулась горячим сырником с изюмом, именно их обожала есть с раннего утра. Закашлялась сипло и долго. Надо сказать, что за последние три месяца у меня не только выросла работоспособность, но и появился просто зверский аппетит. Регулярные, страстные, просто бешеные занятия любовью, требовали пополнение энергии. Связь с Беркутовым была моей постыдной тайной, она тщательно маскировалась и была похожа на азартную игру в шпионов. Встречаясь в городе или ненароком сталкиваясь в государственных учреждениях, в которых я продолжала обивать пороги, мы были непримиримыми врагами, соперниками, интересы которых схлестнулись в битве за клиентов.
Но монета имеет две стороны, так и наши отношения с Беркутовым были двухсторонними. Никогда не знаешь, что выпадет в следующий раз. Орел или решка? Тайные записки, назначенные встречи в неожиданных местах закручивали нас в водоворот порочной, увлекательной игры. Встречаясь, мы совсем не разговаривали, некогда было тратить время на такую роскошь. Стоило нам приблизиться друг к другу и пространство вокруг нас сужалось, в нем уже не существовали ни мои хозяйские заботы, ни жена Беркутова, ни наше соперничество. Лишь раскаленный жар поцелуев, сплетение ненасытных тел, желание на грани боли. Это было как помешательство, но такое приятное, просто жизненно необходимое мне помешательство.