— Твой охранник, сладко спит Эмма, — усмехнулся Загряжский, или теперь Ряжский? — Не провожай меня дальше, я сам найду выход.
Когда за гостем закрылась дверь, я постояла в раздумьях. Потом убрала книгу с колен профессора, бережно сняла круглые очки с его сладко посапывающего носа. Укрыла пледом с дивана.
В кабинет, несмотря на страшную усталость, я поднималась быстро. Где-то там в шкафу должны были стоять дневники Эммы Загряжской, и они должны были открыть мне свою тайну.
Глава двадцать третья. Дневники Эммы
В ту новогоднюю ночь, я так и не добралась до дневников девушки, которая когда-то носила мое имя, и мое нынешнее тело. Память штука странная... Прошел всего год, а я уже воспринимала себя, как Эмму Загряжскую, у которой двое детей, проблемы с открытием зарядной станции и"Сладкие Хрящики"в довесок ко всему.
Нет, я конечно помнила свое настоящее детство, родителей, Гошу предателя. Но эти воспоминания становились все более смутными, словно интересное, милое сердцу кино, совсем не имееющее ко мне никакого отношения. Это кино я смотрела давным-давно и запомнила лишь небольшие и самые яркие эпизоды.
Примерно так же было с телом и лицом. Меня уже не пугало отражение в зеркале, когда смотришь в него и ожидаешь увидеть голобоглазую шатенку, вместо кареглазой блондинки. Привычка? Возможно... А, еще наверное большую роль играло то, что мне некогда было вспоминать и жалеть о прошлом. Надо было жить дальше, и я жила, принимая свалившуюся на меня действительность, как неизбежность.
В самом начале моей адаптации к внезапонй реальности, записки Эммы Загряжской мне очень помогли. Мне легче было воспринимать доставшийся мне"футляр", зная, что он принадлежал чистой душе, девушке, которая была мечтательницей не от мира сего, совсем непригодной к житейским передрягам. Да, ее жизнь закончилась очень грустно, но это был в какой-то мере закономерный финал. Что ждало бедняжку в будущем? Нищета и смерть от болезней? Так думала я, до недавней ночи. Но я ошибалась. Почему-то скомканному рассказу Загряжского поверила сразу, а теперь очень боялась, что этот рассказ легко может подтвердиться тайными записями в дневниках скромницы Эммы.
Тянула время, находя все новые причины не искать злосчастные, три толстые тетради в красновато-коричневом переплете. Непонятное, тягучее чувство страха смешанное с брезгливостью и жгучим любопытством владело мной целую неделю. В итоге победило любопытство и привычка во всем разбираться до конца.
За эту неделю господин Ряжский-Загряжский в гости не заглядывал, пропал резко, словно испарился. И если бы не вопросы Лизы и сдержанный интерес Шурика, то я вполне могла бы подумать, что новогодняя ночь мне просто приснилась.
Но нет, не померещились мне все эти события и не приснились.
— Эмма, почему к нам не едет папа? — спрашивала несколько раз на день Лиза.
— Эмма, я думаю, что у папы случились непредвиденные обстоятельства, — задумчиво говорил Шурик, а сам ходил каждый вечер выглядывать Загряжского, на дорогу ведущую в город.
Я пожимала плечами, улыбалась, успокаивала детей как могла, а сама все время думала про дневники.
И вот наконец, не выдержала. Красно-коричневые тетради лежали зеленом сукне письменного стола, и тайну свою так просто отдавать не спешили. На пропущенных, желтоватых страницах, которые чередовались с исписанными почти детским почерком, листами, явно был какой-то текст. Первая мысль пришедшая мне в голову, была о молоке и лимонном соке. Вспомнила свое детство и тайные записки подружке. Но от близости горящей свечи буквы проступать не желали. Бумага скручивалась и вспыхивала, обещая сжечь всю тетрадь целиком. Пришлось обращаться за помощью к профессору.
— Стефан Стефанович, вы знаете способы прочтения тайнописи? — спросила я таким тоном, словно речь шла о хорошей погоде.
Профессор отложил в сторону книгу, поправил очки на узкой переносице.
— Если бумагу нагреть свечой или утюгом, то тогда могут проявиться коричневые буквы, при условии, что текст был написан молоком или лимонным соком. Это же так элементарно, Эмма Платоновна, — голос мужчины звучал неторопливо и ровно, словно он объяснял урок нерадивой ученице.
— Фокус с молоком не знает наверное, самый глупый человек или ребенок. Молоко и лимон мы брать в расчет не будем. Еще существуют способы, как прочесть скрытый текст?