Лица мужчины я не видела. Он сидел на диване, выпрямив одну ногу и согнувшись, словно мои слова лягли на его плечи тяжелым грузом. Длинные, сильные пальцы обхватили голову, выделялись на черной гриве волос, заставляя невольно любоваться своим мраморным, скульптурным совершенством.
— Я искал Лизу и Алексанра, — донесся до меня глухой голос. — Не мог поверить в человеческую подлость. Все деньги которые были переведены на содержание детей, Аврора умудрилась прикарманить себе. Впрочем, чему удивляться. Я и сам, грешил подобным... Да, рудники были куплены на твои деньги Эмма. Но, я не должен сейчас оправдываться. Ты меня почти убила! Считай, что я взял компенсацию, за тот месяц, который я провел в чертовой пещере.
Он поднял голову и посмотрел на меня так пристально, словно хотел добраться до моих мыслей.
— Я все еще не верю, что ты ничего не помнишь. Не может человек так сильно измениться, только из-за того, что неудачно упал и ударился головой о камни. Злобную сущность, которая жила в Эмме, можно истребить только физически. Я боюсь за своих детей, боюсь, что в один не очень прекрасный день, отвратительная фурия опять проснется.
Я вздохнула и села за стол. Усталость и безразличие вдруг навалились на меня, словно тяжелые мешки наполненные камнями.
— И поэтому ты подослал новую гувернантку. Что же ты так рискуешь любимой девушкой, Загряжский? А если и правда, я притворяюсь до поры, до времени. Как, твоя наушница сможет спасти себя и детей от разбушевавшегося монстра?
Мужчина встрепенулся. С досадой дернул плечом.
— Аделина, вовсе не моя любимая девушка! Ты права Эмма, этот ход действительно глупый. Но я не смог придумать ничего лучшего! А в тебя и правда, может вновь вселиться Злая Эмма? — его голос дрогнул от волнения.
Я молчала. Просто не знала, что ответить мужчине. Разглядывала картину на стене, раздумывая куда ее отправить на костер или на чердак? Вдруг мой взляд зацепился за скомканный клочок бумаги, который соскользнул с края изуродованного стула и белым самолетиком спланировал прямо на зеленое сукно письменного стола.
Брать его в руки было немного страшно, но я все же решилась. На ощупь он был теплым, словно совсем недавно лежал под пишущей рукой. "Правда, лучше чем ложь. "Кратко гласили бледно-синие буквы, прямые и тонкие, как палки в старом штакетнике.
— Правда, лучше чем ложь..., — повторила я слова из записки, которую невесть кто и невесть когда написал.
— Что? — мужчина явно волновался, хоть и скрывал свое волнение за небрежной позой и прищуром сине-зеленых глаз.
Я задумчиво разгладила рукой неровный кусочек бумаги. Бледные синие буквы таяли на глазах, постепенно впитываясь в рыхлую бумагу. И пока они совсем не исчезли я решилась.
— Злая Эмма, впрочем как и Добрая Эмма, больше не вернутся. Они умерли. Погибли там, на мокрых и острых камнях. Тебя Загряжский не удивило, что теперешняя Эмма вдруг стала играть на скрипке, подтягиваться на турнике по утрам, учить Шурика приемам самообороны? Ведь, все эти подробности тебе уже донесла, твоя прекрасная шпионка? Скажи, ты сможешь поверить, что это тельце оказалось очень привлекательным футлярчиком, для шуток богов?
— Постой! Ты хочешь сказать, что..., — он замялся подбирая слова. — Сейчас в теле Эммы находится, совсем неизвестный мне человек? Он хоть женского рода? — голос мужчины был растерянным.
Я захлопала в ладоши, медленно и неторопливо.
— Бинго! Ты меня не подвел, Загряжский! Не беспокойся, женского, женского... И вот этот неизвестный тебе человек, женского рода, — тут я усмехнулась и нарочито кокетливо поправила локоны. — Этот человек предлагает тебе фиктивный брак. Мы убиваем не одного и даже не двух зайцев сразу. Подумай сам — выстрел один, а зайцы падают пачками.
Мужчина вдруг захохотал. Весело и заразительно. Сверкали белые зубы, морщился нос с благородной горбинкой, подрагивали аккуратно подстриженные усы. Он смеялся долго, и не мог остановиться. Замолчал резко, словно кончился завод в механической шкатулке. Вытер белым платком с вышитыми женской рукой инициалами, выступившие от смеха слезы.