Наконец, поняв, что дальнейший бой не имеет смысла, эльфы складывают оружие. Криво ухмыляющийся чужак, с автоматов наготове, обходит оставшихся, приказывает идти за ним. Пленники повинуются, на них надевают кандалы и сажают в большие автомобили, машины уносятся в закат…
Картина вновь стала размытой, но на этот раз иначе: меня словно начала засасывать болотно-зелёная воронка, высасывая меня из реальности по частицам, по клеткам, и выплёвывая в совершенно ином месте.
Я стою в подвале, переоборудованном под камеру заключения. Мало света проникает в маленькое окно, но его хватает, чтобы рассмотреть Босния, сидящего в углу. Мужчина сидит, опустив голову, обхватив колени руками. На прекрасном лице молодого мужчины унизительные следы побоев, которые, тем не менее, не могут приглушить, сделать менее идеальными черты его лица. Тонкость черт, ясность усталых глаз, острота высоких скул, ставших ещё более резкими из-за изнемождения. Сейчас около десяти утра, а в полдень его казнят. Он наблюдает подъём солнце по небу в последний раз.
Аларма расстреляли в первый же день, как несущего наибольшую угрозу чужакам. Сегодня черёд Босния и ещё троих. Они убивают нас постепенно, делая это постановочно и показательно, им нужно запугать народ, и у них это получается, а дальше будет только хуже – запуганный люд никогда не попытается встать против того, кто их ущемляет...
- Ах!
Открываю глаза и резко сажусь, шиплю от отголосков боли, что всё ещё блуждают по моему телу, но быстро переключаюсь. Ищу яростно-бегающими глазами Янью. Она сидит чуть поодаль от меня, наглаживая Манька.
- Извини, что пришлось причинить тебе боль, но по-другому ты бы не поверил мне. – говорит женщина.
- Я… Я… Что это было?
- Будущее. Наших братьев захватят и пленят, а там и наш черёд придёт.
- Как? Как?!
- Не кипятись. – поднимает руку. – Это будущее, и его можно изменить.
- Почему ты не сказала Аларму?
- Потому что он, как и все остальные, считают меня сумасшедшей. Они никогда не прислушивались ко мне и не стали бы это делать сейчас.
- Почему же ты ему не показала, как мне?
- Потому что, тогда, я бы раскрыла себя.
- Что?
- С учётом того, что твой друг – полуэльф, думаю, ты наслышан про наши законы.
- Что ты имеешь в виду?
- Я – полукровка. Потому я и могу видеть будущее и даже показывать его другим, сказав нужные слова. Мой отец – ведьмак, мать – лесная эльфийка. Отец отрёкся от меня ещё до моего рождения, мать выгнали из нашего родного города. Когда мне было двенадцать, она умерла. После долгих скитаний я вышла к поселению боевых эльфов и осталась. Они приняли меня за свою и позволили остаться. Но, узнай они, кто я – меня казнят.
- Это ужасно.
- Я тоже так считаю, - говорит Маньок, - но эльфийские законы таковы.
- Раз уж я рассказала тебе про себя, то скажу и про Манька. – сказала Янья, с теплотой посмотрев на пресмыкающееся.
- Янья, ты, конечно, извини, но что может быть занятного в истории жизни змея?
- Он не змей. – перевожу свой вопросительный взгляд с женщины на змея.
- В смысле?
- Он – мой возлюбленный, мой суженый. Не спеши пугаться и удивляться. Он лишь обличие имеет змея. Его прокляли и обратили рептилией, не простив ему его дел. Он – чёрный маг. Вот уже сколько лет мы пытаемся найти путь к его исцелению от проклятья, но пока всё тщетно.
- Я знаю, как тебе помочь. – говорю, беря женщину за тонкое, исписанное синими венами запястье. – Но сперва нам надо всех предупредить и спасти товарищей. – встаю и отряхиваю одежду. – Нам нужно торопиться. Нужен новый план, и он у меня есть. – оглядываюсь в сторону, откуда доносятся расслабленный счастливый голоса соратников. – Если в видении не было моего расстрела, это ещё не значит, что он не подразумевается в недалёком будущем, а мне этого совершенно не хочется. Пошли. – беру женщину за руку и тащу к выходу из тенистых зарослей.