- Да. – тихо отвечает друг.
- Прошу тебя, сдержи обещание. Не смей умирать, не смей. Слышишь? – отлипаю от друга и заглядываю в его разномастные глаза.
- Я обещаю, Элиот. – Чара прочищает горло, чтобы говорить громче, берёт меня за руку своей холодной и тонкой ладонью. – Я клянусь.
- Тогда, - поглаживаю ладонь друга и опускаю её на его грудь, встаю, - я уйду сейчас и непременно справлюсь. Непременно смогу победить. Ты только дождись меня.
- Элиот, - нервно окликает меня Дора, - ты тянешь время.
- Извини. Всё, я ухожу. – быстро удаляюсь. - Просите за меня небеса. – останавливаюсь и оборачиваюсь. – А впрочем – не надо. – запрыгиваю на ступени и ухожу в тень.
Глава 23
Глава 23
Подхватив с пола свой пистолет, я перескакиваю три ступени и сворачиваю за поворот, который скрывает от меня дорогих друзей. Бегу. Болевые импульсы повреждённых тканей со всей силы бьют по нервам, заставляя хромать, но я не могу остановиться. Не могу. У меня нет другого выбора, кроме как бежать. Нет, не мне не оставили иного исхода, я сам себе его избрал. За моей спиной раненый друг, за моей спиной десятки плененных товарищей, за моей спиной павшие за нашу великую цель, за моей спиной мир, судьба которого зависит от одного маленького человека. Меня. Весь мир сейчас висит на волоске, и только я могу обратить его в стальной канат. Только я. Это не исключительность и не избранность, к которым я всегда стремился, которым я всегда завидовал своему отцу и злился на него за то, что я так не могу и не умею. Это всего лишь стечение обстоятельств, в которых я наворотил дел, и теперь обязан был за них ответить. Обязан. Нет, не обязан – должен. Никто меня не может обязать к этому, и никто не станет этого делать, но я должен это сделать. Это мой долг перед самим собой.
Если у меня ничего не получится, мир не рухнет, нет, он останется стоять, только деревьев будет становиться всё меньше, зелёные равнины сменяться коптящими небо заводами, вольные волшебные твари угадят в клетки, где проведут свой век в виде людской потехи, а мы… А всех нас – разумных и сознательных коренных обитателей мира не будет. Не сразу, но они уничтожат нас, покалечат физически и душевно, сломят, убьют. Не сразу, год за годом, они будут уничтожать в нас то, что отличало нас от всех – жизнелюбие и волю. Большинство из нас будут уничтожены, те же, кто останется, едва ли будет счастлив своей участи. Едва ли. Что может быть хуже бессрочного рабства? Что может быть хуже безволия и душевной тоски по светлым небесам, которые теперь расчерчены стальной решёткой? Что может быть чистого ночного воздуха, кристального купала звёздного неба, шелковистой травы под спиной, которые живы лишь в воспоминаниях стариков, которые ещё застали вольные времена? Что может быть хуже?
Если я не смогу вернуть силу, если меня убьют, генератор навеки останется в руках чужаков, они навеки останутся с возможностью контролировать нас. Навеки. Нет, я не могу этого допустить!
Резко сворачиваю. Острая боль в ноге заставляет схватиться за стену. Шиплю так, что изо рта летит слюна, но передвигаю ноги, не останавливаюсь не на секунду. Миг промедления – проигрыш. Сжимаю рукоять пистолета. Всего пять патронов. Всего пять. Этого катастрофически мало, чтобы отбиться от врага, этого катастрофически много, чтобы оборвать свою жизнь, спасаясь от позора и плена, уходя не сломленным героем. Неслучившимся героем. Нет, не быть этому!
Сворачиваю за очередной угол и молниеносно вжимаюсь в стену, пытаясь слиться с камнем. В конце коридора не спеша прогуливаются двое врагов. Тень, мрак и быстрота взгляда не помешали мне разглядеть автоматы на их плечах. В автомате в среднем сорок патронов, в каждом. В моём пистолете пять. Не трудно просчитать, на чьей стороне будет победа, заметить они меня.
Вжимаюсь в стену сильнее, втягиваю и без того ровный живот, встаю на носочки, прижимаю оружие к груди. Губы против моей воли начинают нашёптывать какие-то слова, просьбы о спасении:
- Небеса… - сбивчиво шепчу я. – Небеса, прошу вас, не позвольте им меня увидеть. Не позвольте, умоляю… Прошу вас, помогите мне выстоять и дойти до цели. Умоляю… - шаги уже совсем близко, сердце бешено выбивает ритм, ударяясь о грудную клетку. – Небеса, светлые, высокие, чистые небеса, прошу вас, пощадите нас…