- Откуда ты тут взялся? – спрашиваю я, никак не приходя в себя. – Чара, зачем ты пошёл за мной?
- А зачем мне оставаться там без тебя? – отвечает вопросом друг. – Ты – мой друг. И, если ты забыл, то я напомню тебе: «вместе всегда и во всём, до конца». Помнишь?
- Помню… Но, - встряхиваю головой, не понимая, - зачем? Зачем? Чара?!
- Да потому что иначе я не могу. – отвечает друг и внутри меня что-то сжимается теплом.
- Но, Чара, зачем ты бросался в омут, зная, что он убьёт тебя?
- Но ведь не убил? И не должен был.
- Может быть… - соглашаюсь. – Но… почему он не убил меня? Я же поставил себя в жертву, чтобы всё получилось?
- Элиот, какая разница, почему проведение оставило тебя в живых? – спрашивает друг, беря меня за руку. – Ты жив, и это – главное.
- Но как же… - начинаю я, но обрываю фразу, хватаясь за рану и шипя от боли. - Чёрт…
- Так, сейчас быстро переносимся в больницу, а потом уже размышляем о смысле произошедшего. – друг встаёт и подаёт мне руку.
Неясным взглядом смотрю на его тонкую ладонь, и вдруг моей ладони касается что-то влажное и шершавое. Опустив взгляд, вижу Хвоста, который радостно виляет хвостом, прыгая вокруг меня.
- Хвост! – радостно восклицаю я, подхватывая щенка и целуя его во влажный нос. – Вы оба пошли за мной…
- Элиот! – прикрикивает Чара. – В больницу!
- В больницу нельзя. – говорю я, морщась от боли и отпуская Хвоста.
- Почему?
- Как ты себе это представляешь? Нельзя просто так переноситься в места, где много народа.
- А ты умнеешь. – кивает Чара и задумывается, потирая подбородок.
- Вот залатают меня, поднаберусь сил, и я тебе устрою за такие слова.
- Я знаю! – вскрикивает Чара, падая рядом со мной на колени. – Говори адрес!
- Какой адрес?
- Которой я тебе сейчас скажу! О, небеса, Элиот, не тупи!
- Я на тебя бы посмотрел, если бы в тебе осталась меньше трёх литров крови!
- Адрес! – орёт друг так, что у меня уши закладывает.
- Да не кричи ты, сирена, диктуй…
Друг продиктовал адрес, я повторил его и щелкнул пальцами. Кто бы знал, как я скучал по этому действию…
Прошло мгновение, лиловый туман рассеивается, мы стоим в незнакомой гостиной, выполненной в светлых тонах.
- Чара, где мы? – спрашиваю я, но друг меня игнорирует.
- Мама! – кричит друг, уносясь куда-то.
Мама? Мне послышалось? Были бы у меня силы, я бы непременно пошёл за ним, но сейчас мне больше всего хотелось сесть, расслабиться и закрыть глаза. Опускаюсь в кресло из белой кожи, тут же оставляя на нём пятна зловонной грязи и следы вишнёво-алой крови, прикрываю глаза. Через шум крови в ушах и пелену на глазах вижу вернувшегося друга, который ведёт с собой какую-то женщину, что-то сбивчиво ей объясняя:
- Мама, прошу тебя, вызови скорую! Я тебе потом всё объясню, сейчас нет времени, Элиот серьёзно ранен.
Женщина мало что понимает, но соглашается вызвать бригаду скорой помощи, доставая мобильный телефон и набирая номер. Уже проваливаясь в темноту, мне удаётся вспомнить, что это за женщина. Это – Фрэнки Андерсон – родная мать Чары и Миры, и, стало быть, Чара назвал мне её адрес, подвинув обиду и гордость ради моего спасения.
Глава 27
Глава 27
Когда я вновь прихожу в себя, моему взору открывается уже совершенно другая обстановка. Даже одного взгляда мне хватает, чтобы понять, что я нахожусь в больничной палате, лежу на кровати, около которой сидит задремавший Чара.
- Чара? – негромко зову я и тянусь к другу ещё слабой рукой.
- М? – друг открывает милые сонные глаза, непонимающе хлопая ресницами, но быстро понимает происходящее и улыбается мне. – Элиот, ты уже пришёл в себя, я так рад. – искренне говорит он, смотря мне в глаза. – Тебе сделали операцию, всё прошло хорошо. Прогноз отличный. Через две недели можно будет выписываться, только приходить к хирургу, чтобы тот контролировал процесс заживления. Я договорился с мамой, мы с Хвостом пока поживём у неё, точнее, Хвост всё время, а я буду на ночь приходить, потому что, увы, ночевать мне у тебя нельзя – устав больницы. Потом, когда тебя выпишут, мама поможет с документами и покупкой жилья…