Опираясь на один костыль, дотягиваюсь вторым до друга и не сильно ударяю по наглой чёрной макушке.
- Если бы я не бегал с трещиной, как сказал ты, - говорю я, - мы бы проиграли войну, и нас бы ко всем чертям убили. Хотя, тебе-то какая разница? Ты бы тогда умер ещё до объявления нашего поражения! – начинаю вскипать я.
- Тихо ты, тихо. – говорит друг, поднимая руки. – Не надо кричать.
- Почему?
- Потому что сегодня радостный день, а ты его превращаешь в скандал.
- И какая радость? – спрашиваю я, хотя прекрасно знаю ответ.
- Такая, что я ждал тебя три недели, спал по пять часов в сутки, чтобы всё время быть рядом, места себе не находил, пока тебя оперировали…
- Тоже мне, вспомнил. – фыркаю я. – Это когда было?
- А какая разница? – обижено спрашивает Чара. – Такие моменты навеки остаются в памяти, подобно шраму.
- Как поэтично… - пропеваю я, пытаясь открыть входную дверь и не упасть при этом.
- Давай я? – предлагает друг и тут же открывает дверь, пропуская меня вперёд. – И, Элиот, - вновь говорит он, догоняя меня, - неужели ты не волновался за меня тогда, в здании правительства, когда я истекал кровью.
Поджимаю губы и намерено не оборачиваюсь, чтобы друг не видел те чувства, что ожили в моей памяти и яркою маской легли на лицо.
- Элиот? – повторяет попытку друг, кладя мне руку на плечо.
- Волновался. – отвечаю я, смотря перед собой, но ничего не видя: реальность заслонили воспоминания. – Если бы я не волновался, Чара, если бы не сходил с ума от отчаянья, я бы никогда не смог вернуть силу и победить, сделать всё то, что сделал. Как, по-твоему, я бегал и сражался с трещиной в бедре, а потом ещё и двумя огнестрельными ранениями в спину, если бы не пытался спасти тебя?
- И всех остальных?
- И всех остальных. – киваю я. – Но только после того, как ранили тебя, после того, как я понял, что могу потерять на самом деле важных дорогих людей, если не смогу победить, только тогда я по-настоящему ринулся к победе, позабыв про всё, закрыв глаза на боль и страх, даже на собственную жизнь. Даже, когда я был уверен, что погибну, я не переживал за свою жизнь, я думал лишь о том, что бы вы все жили.
- Это было очень по-геройски с твоей стороны. – говорит друг, улыбаясь и обнимая меня свободной рукой.
- Э-э-э, - возмущаюсь я, - Чара, конечно, я тебя тоже очень сильно люблю, но мне и так идти тяжело, а тут ещё и ты виснешь.
- Ах, - театрально вздыхает друг, - пора мне привыкать к тому, что война прошла, сражения прошли и ты вновь станешь тем невыносимым Элиотом, которым я тебя всегда знал.
- А ты, дорогой Чара, - говорю я, недобро улыбаясь, - если продолжишь выдавать подобные фразы, станешь моим некогда лучшим другом, а теперь мёртвым полуэльфом.
- Я тебя тоже очень люблю. – улыбается друг, чмокая меня в нос, на что я морщусь. – Пошли, мама уже, наверное, заждалась.
- Заждалась? – переспрашиваю я. – С чего бы ей нас так ждать дома?
- Дома? – переспрашивает друг, заливаясь смехом. – Она здесь, вот её машина! – радостно говорит Чара, указывая на чёрный автомобиль с тёмной тонировкой.
- Зачем твоя… - делаю паузу, чтобы не выразиться грубо. – Твоя мама приехала за нами?
- Потому что добираться на общественном транспорте или даже такси не так удобно, как на собственном авто.
- Общение с родительницей-кукушкой определёно не пошло тебе на пользу. – кривлюсь я, но всё равно иду к автомобилю. – Уже подавай тебе личное авто, а что дальше? Вертолёт? Самолёт? Личное метро?
- Ахаха, - заливается Чара, хватаясь за живот, - личное метро – это здорово!
- Иди ты… в машину. – говорю я, открывая дверцу.
- Наконец-то, - говорит Фрэнки, улыбаясь в зеркало заднего вида, - я уже думала, что не дождусь вас.
- Чара тоже так думал семнадцать лет, и ничего – дождался. – говорю я, садясь и складывая руки на груди.
- Элиот, за что ты меня так ненавидишь?
- Хм, дайте подумать… - делаю вид, что задумываюсь. – Может быть, за то, что в бросили маленьких Чару и Миру? За то, что убежали от своего мужа? За то, что предали свою семью просто из-за того, что волшебный мир не оправдал ваших ожиданий?