- Не суди меня, Элиот, - говорит Фрэнки, трогая машину с места, - ты не знаешь всех обстоятельств… К тому же, ты думаешь, что я не жалела?
- Жалели? А чего же тогда не вернулись?
- Как бы я вернулась после того, что сделала?
- Отец бы принял тебя. – тихо говорит Чара. – А мы – тем более.
- Но я была уверена в обратном. – тяжело вздыхает Фрэнки, выезжая на оживлённую трассу. – К тому же, даже решись я вернуться, я бы не смогла это сделать…
- Почему? Ты же забрала трансфер? – спрашивает Чара.
- Забрала, но я его выбросила в реку, как только вернулась. Мне тогда хотелось забыть обо всём, я же не знала, что это невозможно…
- Не расстраивайся, мама. – говорит Чара, гладя мать по плечу. – Теперь мы вместе, и это главное. Конечно, жаль, что Мира так и не познакомилась с тобой и отец… Отец очень хотел бы тебя вновь увидеть. Может быть, это ещё когда-нибудь будет возможно…
- Чара, - говорю я, - мы закрыли наш мир. Едва ли теперь у нас будет шанс когда-нибудь вернуться домой.
- Может быть… - кивает Чара, откидываясь на кожаное сиденье. – Но разве ты не хотел жить в этом мире?
- Когда это я хотел?
- Когда мы убегали прошлой осенью.
- Так это у вас семейное? – спрашивает Фрэнки, бросая на меня взгляд через зеркало заднего вида.
- В смысле? – спрашиваю я.
- В том смысле, что твой отец, восемнадцать лет назад тоже убежал из своего мира в наш.
- Да, - отвечает за меня Чара, - но Дуриан бежал от позора семьи, а мы… - друг смотрит на меня, медля с ответом.
- Ну, говори уже. – закатываю я глаза. – Говори, что я бессовестный эгоистичный и избалованный до невозможности мальчишка, которому всегда и всюду хотелось большего. Так?
- Я совсем не это хотел сказать. – качает головой Чара. – Мы сбежали, потому что тебе хотелось свободы…
- Разве это не одно и то же? – перебиваю я друга.
- Если только чуть-чуть…
- Хотелось бы мне сейчас посмотреть на Дуриана… - задумчиво произносит Фрэнки. – Помнится мне, в молодости он был полным одуванчиком... Всегда верил в хорошее и отрицал плохое, а ещё его внешность… Помню, у него была очень запоминающаяся внешность: белые волосы и чёрные глаза.
- Внешность у него такая и осталась, да и внутренние качества тоже. – отвечаю я. – Может быть, рассказать про Гендрика или Миру?
- Не надо…
- Элиот, - тихо говорит друг, беря меня за руку, - не нужно так, думаешь, моей маме так легко жилось, когда она нас бросила?
- Я думаю, что не легко жилось вам, когда вас выгнали на произвол судьбы, из-за мамаши-беглянки, когда вы всю жизнь еле сводили концы с концами, когда…
Машина резко тормозит, от чего я ударяюсь лбом об переднее сиденье.
- Всё в порядке? – испугано спрашивает Чара у мамы.
- Элиот, - проигнорировав слова Чары, говорит Фрэнки, - я прошу тебя, не говори так. Мне всегда было больно от этого своего поступка, и в тот день, когда я впервые увидела вас с Чарой, я не могла поверить своим глазам, я убеждала себя, что мне показалось. Но во второй раз, когда я услышала Чарино имя, когда увидела уши, я больше не могла отрицать. В конце концов, от судьбы не уйдёшь, и твои страхи всегда тебя найдут.
- Это так здорово, что вы называете своих детей своими главными страхами. – говорю я, кривясь.
- Не дети мои страхи, а то, что они никогда не смогут меня простить…
- И правильно сделали бы. – перебиваю я. – Такое нельзя прощать. Фрэнки, вы не представляете, как им было нелегко, особенно Чаре.
- За это я никогда не смогу себя простить. Но я попробую стать хорошей матерью в настоящем и будущем.
- Звание матери ещё заслужить надо.
- Элиот, прекрати! – прикрикивает на меня Чара. – Мам, я не сержусь на тебя ни за что. Я люблю тебя и всегда любил. Всю свою жизнь я мечтал о встрече с тобой, и дождался. Остальное не важно…
- Меня сейчас стошнит… - тихо бурчу я, но меня игнорируют. – Какие нежности…
Поняв, что мой поток язвительности и желчи никто не слушает, я решил переключить разговор на другую тему:
- А как там Хвост?