- Нет, - качаю головой, - Чара, я точно знаю, что это неестественно для меня, это мне чуждо, потому что… - тяжело вздыхаю, прикрывая глаза. – Потому что, раньше я не был обязан никому, ничего не боялся, я мог всё. Всё. А теперь… Раньше я не обязан был слушаться, не обязан был выполнять то, что мне навязывают, я всегда мог послать весь мир и сделать по-своему.
- А что изменилось?
- А как теперь я настаю на своём? Каким бы я не был, мне не чужд инстинкт самосохранения и он заставляет меня наступать на горло своей гордости, потому что, поступи я по-своему, в некоторых ситуациях, меня просто сравняют с землёй, уничтожат. Вот я и молчу…
- Не замечал. – я не слушал друга.
- Из-за этого, из-за того, что мне приходится поступать не по-своему, не так, как захочу, из-за того, что мне приходиться бояться за свою жизнь, чего ранее не было. из-за всего этого я стал терять себя, своё естество, свой стержень. – неотрывно смотрю в небо, уцепившись за одну особенно яркую и казалось, более холодную нежели остальные звезду.
- А знаешь, - Чара ложится рядом, указывая рукой в небо, - какое имя носит эта звезда?
Я вопросительно изогнул бровь, посмотрев на друга. Неужели он смог проследить мой взгляд и определить на какую из миллионов звёзд я смотрю? Я поражён…
- Знаешь? – повторил друг, указывая пальцем точнее.
Проследив его движение, у меня уже не осталось ни малейших сомнений: друг знал, куда я смотрю.
- Как? – спрашиваю, смотря в глаза друга, в которых отражаются, чуть искажаясь, звёзды и созвездия.
- Элиот.
- Что?
- Элиот. – повторяет. – Она носит твоё имя.
- Не моё. – хмурюсь, возвращая взгляд в небо. – Просто такое же, как и у меня.
- Такое же, но, - друг придвигается ближе, касаясь моего бока своим, - твоё. Самая яркая и выдающаяся в своих характеристиках звезда носит такое имя, как у тебя. Не знак ли это? Не означает ли это, что ты такой же исключительный в своём мире, как она в своём?
- Может быть… - смотрю, как дрожит свет всех звёзд, свет же моей льётся мерно и легко, будто зная, что люди любуются им. – Может быть, был…
- Был?
- Да, был. Я был исключителен в своей силе, но сейчас я ничего из себя не представляю.
- Ты ошибаешься. – друг касается моей руки кончиками холодных пальцев. – Можно отнять у человека силу, власть, можно отнять у человека всё, но исключительность – никогда.
- Красиво говоришь, - улыбаюсь небу, подцепляя пальцы друга и сжимая, - но…
- Давай без «но»? – поворачивается на бок, смотря мне в лицо. – Пусть это будут те уникальные слова, которые не просто пустой звук?
- Таких слов нет. – вздыхаю. – Все слова – лишь набор звуков.
- С точки зрения строения – да, но смысл… Не смысл ли придаёт словам вес и значимость?
- Словам можно придать любой смысл. Это же так просто!
- Нет, смысл улавливается сердцем, как его можно обмануть?
- Сердце – всего лишь мышца, как она может обладать осознанностью? – друг закрывает мне ладонью рот.
- Молчи, Элиот, молчи…
- Ты же знаешь, что я прав. – говорю, едва друг убирает руку.
- Ты пока что не знаешь, как ты ошибаешься. – качает головой. – В противном случае, если ты прав и сердце – лишь мышца, что тогда привело меня к тебе, когда ты был в заточении?
- Интуиция.
- А что есть интуиция?
- Я в вашей эльфийской анатомии особо не разбираюсь! – развожу руками. – Кто вас там знает…
- Интуиция – голос души, голос сердца. Интуиция – нечто неосознаваемое, лежащее вне привычного понимания интеллекта и подобного...
- Может быть, тебе виднее… Но согласись, что чувствуем мы не сердцем?
- Какая разница? От этого смысл не меняется.
- Меняется.
- И опять у меня контраргумент.
- Чара, ты начинаешь меня раздражать своими рассуждениями…
- Ты меня выслушаешь?
- Хорошо, но пусть это будет последний твой аргумент на сегодня.