Парнишка открывает рот, чтобы ответить мне, но отвлекается, пугано обернувшись в сторону Фредерика. Я тоже поворачиваю голову в сторону брата, он лежит на боку, спиной ко мне, его руки всё так же крепко стянуты за спиной. Грэди наклоняется и поднимает с пола кинжал, перепачканный в крови. Секундное промедление и он рассекает верёвки на моих запястьях, возвращая мне свободу. Спустив ноги на пол, я иду к брату на не слушающихся ватных ногах. Грэди быстро огибает стол, его движения рваные, но удивительно выверенные, словно он знает, что нужно делать. А я даже не понимаю, что происходит…
Обойдя плиту-стол, я упираюсь в её шершавую поверхность ладонями, опускаю голову. Волосы падают на лицо, сил так мало… Собрав всю волю в кулак, я поднимаю взгляд и тут же кровь отливает от моего лица, делая его мертвенно-бледным, и заставляя сердце на время заглохнуть в груди, испугаться. Фредерик, мой любимый брат, сидит держась ладонью за шею, а из-под его пальцев мерным алым потоком стекает кровь. Его глаза прикрыты, кожа на запястьях натёрта грубой верёвкой, она воспалена и кое-где содрана, наверное, как и у меня. В моих глазах на мгновение темнеет, столь сильным оказывается страх за брата, но я нахожу в себе силы, проясняю свой взор и бросаюсь к нему, беря его лицо трясущимися пальцами, пытаясь заглянуть в глаза и понять, насколько всё серьёзно.
- Фредерик? – голос дрожит, губы дрожат, всё дрожит. – Фредерик, ты как? Фредерик?
- Кажется, - тихо отвечает брат, облизнув сухие губы, - жить буду…
- Можно? – спрашивает Грэди, легко касаясь ладони Фредерика, которой он зажимает рану.
Мой брат кивает и покорно убирает руку, обнажая сочащуюся жизненным соком рану. У меня в который раз мутнеет в глазах. Мотаю головой, отбрасывая наваждение, обращаюсь к Грэди:
- Что с ним?
- Всё в порядке, - отвечает парень, внимательно осматривая рану, - рана достаточно глубокая, но артерии не повреждены.
- Никогда не думал, что простые люди разбираются в медицине… - говорит Фредерик и тут же продолжает. – Если бы я мог сейчас обратиться, я бы легко восстановился и излечился…
- Но ты не можешь. – отвечаю я. – Давай… Давай мы наложим тебе повязку?
- Хорошая идея. – поддерживает меня Грэди. – Роберт, бери Фредерика под руки, я понесу за ноги. Нужно вынести его в дом. – я киваю, но брат не спешит отдаваться нам в руки.
- Я сам дойду. – отвечает Фредерик. – Я себя нормально чувствую.
В подтверждение своих слов он встаёт на ноги. Он и правда выглядит куда лучше меня, хоть на его шее и красуется рана.
- Ты смог его обезвредить? – спрашивает Фредерик, смотря куда-то вниз. Я тоже перевожу взгляд туда и мои брови ползут наверх. На полу лежит наш отец…
- Что… Как? – не в силах сформулировать свою мысль, отрывисто твержу я.
В памяти всплывают болезненные воспоминания самых недавних событий. Сердце сжимает железная рука горечи от осознания, того, что отец хотел нас убить. Убить… Внутри меня что-то умирает, в самой груди, покрываясь льдом и замерзая навеки. Я так верил в него…
- Я так верил в тебя… - горько шепчу я, опуская вниз полные слёз глаза. – Отец…
Кулаки сами собой сжимаются в безмолвном отрицании случившегося с нами, я не хочу верить в предательство самого родного в мире человека, в предательство родителя, который когда-то подарил нам жизнь, а сегодня решил её так просто отнять. Нет, я не хочу верить!
Фредерик молча берёт со стола кинжал и встаёт на колени рядом с отцом. Он переворачивает его на спину и заносит руку с металлическим жалом. В моей глубине сейчас умирает душа, а глаза беспристрастно отражают на своей поверхности движение клинка к груди родного человека. Почти коснувшись тела отца, Фредерик останавливается, замирает, оборачивается на меня. В его глазах сейчас читается что-то такое, что сеет в моей глубине темноту.