- В Вашингтоне. А точнее – в Редмонде.
В моей голове одновременно образуются и начинают летать, отскакивая от стен сознания, миллионы мыслей, перекрикивая друг друга. С лица сползает улыбка, освобождая место для яркого недоумения и тихого непонимания.
- Ты сказал, что тебе не важно, куда мы переедим. – говорит Чара. – Мы собирались переезжать в Калифорнию, но буквально вчера передумали и решили, что будет лучше устроиться в Редмонде. Нам понравились отзывы о городе, его описание, да и не так здесь громко и многолюдно…
Старший ещё что-то говорит, но я не слышу. В моей голове гудят и жужжат мысли, подобно разъяренному рою пчёл, что готовы вот-вот вонзить свои острые жала в мягкую и нежную материю сознания, разорвать и отравить и без того уже такую призрачную радость от переезда.
- Малыш, ты чего тормозишь? – спрашивает Элиот, обнимая меня свободной рукой за талию.
- Элиот, - морщусь, - я же столько раз просил, чтобы ты не называл меня так.
- А мне нравится тебя так называть, - отвечает он, щёлкая меня по носу, на что я морщусь только сильнее, - в конце концов, мы тебя с детства воспитываем, все твои моменты взросления прошли с тобой, ты всегда будешь нашим ребёнком.
- Элиот, - тяну я, но всё равно улыбаюсь, - между нами разница в тринадцать лет, какой ребёнок? Слишком маленькая разбежка… - получаю несильный подзатыльник.
- Это ты сейчас так говоришь, потому что шестнадцать – мерзкий возраст, если, конечно, шестнадцать не тебе…
Старший блаженно улыбается, видно, забыв за воспоминаниями о том, что хотел сказать ещё что-то. Я же тихо недоумеваю: шестнадцать – это круто? Вы серьёзно? Я что-то не понимаю или крутость ещё не началась? А когда начнётся? Или я какой-то не такой?
- Так, о чём я? – спрашивает Элиот, возвращаясь ко мне. – Ах, точно! – снова обнимает меня рукой за плечи, игнорируя моё недовольство. – Ты такой колючий, потому что тебе шестнадцать, в пять лет ты не протестовал против отношений родители-ребёнок, так что не так сейчас?
- Когда мне было пять, вам было по девятнадцать, такие возраста очень отличаются, конечно, вы казались мне взрослыми.
- А тридцать и шестнадцать, по-твоему, так похожи?
- Не похожи. – соглашаюсь я. – Но есть сходство в том, что вы – взрослые и я тоже уже не ребёнок.
- Я тебя умоляю! – смеётся Элиот. – Ты перестанешь быть ребёнком, тогда…
- Никогда. – заканчивает за друга Чара.- Потому что дети, родные они или нет, копируют тех, кто их воспитал, а Элиот в свои тридцать ещё даже не пахнет взрослостью.
- Бедный-бедный Роберт, - нараспев говорит Элиот, - что же тебя ждёт с такими-то родителями? – спрашивает, смотря мне в глаза. – Один папа – вечный ребёнок, другой – эльф-зануда. Ой, полуэльф-зануда.
- Элиот, ты так мечтаешь о том, чтобы Роберт пошёл в суд и выиграл дело о лишении нас родительских прав? – спрашивает Чара.
- Элиот, Чара, - опуская сумку на асфальт и обнимаю их, - я никогда не пойду на такое, просто потому, что я вас люблю. Не важно – родные вы мне или нет, важно то, что вы меня воспитали, вы подарили мне свою любовь, пусть, порою, весьма странную, вы стали моей семьёй и это главное. Конечно, - горло слегка сжимается, словно само тело на даёт мне сказать, - я бы хотел познакомиться со своей настоящей семьёй, найти их, но даже найди я их, я вас не забуду.
- Да и какой суд нас лишит прав? – говорит Элиот. – Пара слов и любой судья станет к нам благосклонен. – он подмигивает нам. – А насчёт родителей – забудь. – обнимает меня за плечи. – Вы не встретитесь.
- Почему?
- Потому что наш родной мир закрыт. И потому, что тебе это не нужно.
- Почему ты так думаешь? – говорю спокойно, за много раз я уже привык к подобным темам и к тому, что не нужно быть чрезмерно эмоциональным. – Может быть, они тоже меня ищут…
- Поверь мне, Роберт, это не так. Они не ищут тебя. – внутри что-то колит от обиды.
- Не говори так. – высвобождаюсь из объятий. – Ты же не знаешь их. – резко замолкаю и смотрю на Элиота. – Или знаешь? Вы знали их?
- Нет, - отрицательно качает головой Элиот, - Роберт, мы не знали их. И едва ли бы это имело смысл…
- Почему вы не попытались вернуть меня семье, когда нашли? – кажется, я завожу разговор слишком далеко.
- Роберт. – Элиот кладёт мне ладонь на плечо. – Роберт?