Приведший меня сюда зверь странно фыркает, тыкает меня горячим мокрым носом и подходит к спящим собратьям, ложится с краю, но голову не опускает, продолжая смотреть на меня и словно чего-то ожидая.
Между моим проводником и другим волком осталось свободное место и, вопреки человеческому инстинкту сохранения, присущему всем людям, я подхожу к ним, аккуратно встаю на четвереньки и устраиваюсь между двух горячих мохнатых тел.
Мой волк-проводник довольно фыркает за моей спиной и прижимается к моей спине, согревая моё озябшее, практически обнаженное тело своим жаром.
Вместо страха, который должен испытывать любой нормальный человек в подобной ситуации, я испытываю покой и умиротворение, тепло, которых давно – а может и никогда – не испытывал. Мне не страшно, нет, волки меня не тронут. Не тронут, потому что в нас течёт одна кровь и они чувствуют, они это знают. Только люди могут быть глухи к зову собственной крови, но звери – никогда.
Каждый зверь знает свою стаю…
Я закрываю глаза и утыкаюсь носом в тёплую пахучую шерсть зверя. Его горячая волчья кровь согревает меня, его горячая волчья кровь течёт во мне. И сейчас ничего не важно, я просто проваливаюсь в сон, который со стороны может показаться таким странным – израненный обнаженный юноша лежит среди стаи волков, но он не дрожит от страха и не бежит, он – радуется и наслаждается покоем, покоем и волей, которые всю жизнь были недоступны жителю города мира людей и технического прогресса.
Глава 23
Глава 23
Я просыпаюсь, но мои веки всё ещё безмятежно закрыты. Сквозь тонкую кожу проникает ласковый солнечный свет, согревая мою глубину и лаская зрачки.
Я потягиваюсь и улыбаюсь. Это утро, которое я ещё даже не видел, кажется мне таким светлым и тёплым, что невольно хочется улыбаться и делиться с этим миром своим ощущением счастья. Даже моя боль отступила, тело больше не покрывают тысячи хладных мурашек, а душа внутри перестала сжиматься, успокоившись и найдя мир внутри себя, словно сон в забытой людьми пещере исцелила меня, словно именно этого мне всегда и не хватало, словно близость родных по крови зверей залатала все мои – физические и моральные раны. И так оно и было, так оно и есть.
Я снова потягиваюсь, разминая затёкшие за время сна, но совсем не болящие мышцы, улыбаюсь, обнажая зубы и удлинённые клыки, и открываю глаза.
- Аа! – коротко вскрикиваю я и подскакиваю, ударяясь затылком о покатый и низкий свод пещеры. Моё сердце вмиг разгоняется до нечеловеческой скорости.
- Тихо-тихо, - говорит причина моего испуга, - я тебя не хотела напугать.
- А… А… - я задыхаюсь воздухом и не могу подобрать слов, глупо открывая и закрывая рот. – А что ты хотела?
- Я хотела сказать тебе с добрым утром и принести завтрак. Точнее, завтрак я уже принесла. – ставит на мои колени импровизированную тарелку, наполненную ягодами.
Я ошарашено смотрю на содержимое тарелки, на легко улыбающуюся девушку, вспоминаю, что на мне надеты одни лишь трусы, заливаюсь краской и пытаюсь прикрыться посудой. Мне хочется провалиться сквозь землю…
- Понимаю, что ты предпочитаешь мясо, - снова заговаривает девушка, - но попробуй, они вкусные. – и снова лёгкая улыбка, которая ещё больше вгоняет меня в краску.
Я наконец решаюсь направить свой бегающий смущенный взгляд на собеседницу, цепляюсь им за молочные линии обнаженных плечи, за смольные немного взъерошенные волосы, за прикрытые пушистыми ресница озёра голубых глаз. Наверное, я сейчас сам похожу цветом на то красное мясо про которое она говорила…