А ещё я вспоминал про Элиота и Чару… Интересно, что с ними? Может быть, в них и нет моей крови, но они были хорошей семьёй и дали мне кров, воспитание, дали мне жизнь. Может быть, они не смогли всё сделать правильно, но как их винить? В конце концов, между нами всего-то четырнадцать лет разницы… Мне даже представить себе страшно, какими они были детьми, когда взяли меня на воспитание. Чаре было семнадцать, Элиоту шестнадцать, он был младше меня и, понятное дело, что хотя бы в силу возраста они не смогли стать полноценными родителями мне.
Но они старались. Старались и я благодарен им за это, но, к сожалению, возвращаться к ним я не хочу. Надеюсь, они смогут меня понять и простить, потому что они всегда были очень хорошими для меня, хоть и немного странными…
Такие мысли порой посещали меня, накидывая на плечи шаль грусти и лёгкой ностальгии, но большую часть времени, всё же, я был счастлив. Счастлив и упокоен тем, что имею теперь. Может быть, Таби и права, говоря что-то про юношеский максимализм, но мне действительно кажется, что именно так всё и должно быть, именно так правильно и так будет всегда. В конце концов, даже, если мы что-то делаем неправильно и глупо, вокруг нас нет никого, кто может нас осудить, а друг друга мы сумеем понять, я уверен, я знаю это. Вот только было кое-что, что меня огорчало и обнимало темнотой страха…
Сегодня первый день фазы обращения, и хоть я и чувствую себя прекрасно, но я понимаю, что долго это не продлиться. И, как бы я не хотел, но моя волчья кровь вновь обожжет мои нервы и вены, сбросив в преисподнюю агонии. Но более того меня пугало то, что я не знаю, как могу повести себя с Табитой. Вдруг, вдруг…
Нет, я даже думать об этом не хочу! Поэтому я решил, что, если мне станет совсем тяжело, я уйду куда-нибудь далеко и переживу там страшное время. Или не переживу… К сожалению, одно лишь небо знает, что уготовано мне, а оно, увы, молчит…
Но начало моего обращения сегодня было не единственной причиной моего волнения. Дело в том, что Таби сегодня с самого утра была как-то подавлена и напряжена, словно натянутая струна. Она уже долгое время сидит и смотрит на горизонт, покусывая губы, словно боится что-то сказать, но отчаянно хочет этого.
- Таби, - подхожу к ней, садясь рядом, беру за руку, - в чём дело? Ты сегодня с самого утра сама не своя. Может быть, ты поделишься этим со мной?
- Роберт, - вздыхает, прикрывает глаза, - это же происходит со мной, почему ты должен разделять со мной это?
- Это месть? – поднимаю брови, она поворачивается ко мне, долго смотрит.
- Что ты имеешь в виду, Роберт?
- То, что я отказался от твоей помощи тогда. – она совсем слабо улыбается. – Таби, может быть, я и не хочу ввязывать тебя в свои беды, но твои я хочу разделить с тобой. Табита, прошу тебя, скажи мне, что тебя гложет и я помогу тебе справиться с этим.
- Я уже говорила, что ты очень галантен?
- Кажется, да. – киваю. – Так ты скажешь? – подсаживаюсь ближе, заглядываю в её подёрнутые грустью глаза. – Таби, прошу… - касаюсь её белой руки, вожу по ней подушечками пальцев. – Скажи мне. Ты же знаешь, что я всё пойму.
- Это нечестно, Роберт.
- Что ты имеешь в виду?
- То, что твои проблемы это – твои проблемы, а мои проблемы это – наши проблемы.
- Ты же говорила про хорошее воспитание моих отцов… - она кивает. – Это они меня так воспитали, может быть, тебе покажется это странным, но у меня записано в крови, что я должен заботиться о своей подруге.