Я ждал, что она меня оттолкнет, что испугается, я хотел этого, человеческая разумная часть меня хотела этого, но этого не произошло. С таким же животным азартом она отвечает на мой кусающий поцелуй, задевая своими короткими клыками мои губы, кусая их, раздирая. Я рычу, она рычит.
Издав какой-то утробный звук, я сжимая её талию и почти бросаю на землю. За время разговора мы успели незаметно отойти на траву, но даже будь под нами сейчас каменистая дорога, это бы ни капли не остудило нас и не остановило. Мы целуемся, мы кусаемся, до боли и синяков сжимая тела друг друга, катаясь по мягкой, ещё не остывшей после дня траве.
Мы кажемся сейчас единым существом, и я это на самом деле чувствую. Больше нет границы между я и она, больше нет каких-то условностей и законов. Мы не люди, мы – животные! И наши желания сейчас одинаково страшны для простого обывателя, одинаково безумны и одинаково неотвратимы в своём исполнении.
На небе уже загорелись первые звёзды, Луна всё выше восходит по небосклону, а это всё продолжается и продолжается. Эта страшная невозможная близость, эта животная страсть. Наши вскрики, оглушающее дыхание таящихся в груди зверей и рычание рвут ночное небо и заставляют звёзды трепетно дрожат на тёмном полотне небо. Даже Луна сейчас кажется какой-то неестественно алой, она тоже залилась краской смущения от картины, разворачивающейся в её безразличных бледных лучах. Но бедняжка не может отвести взгляда, она вынуждена нести свою вахту до самого рассвета, пока её вечный приемщик – Солнце не сменит уставшую ночную красавицу.
Когда всё заканчивается и мы – искусанные, исцарапанные, испачканные в изумруде травы бессильно падаем на спины, мне так хочется сказать, что я люблю её, как я её люблю. Но слов нет, по-звериному широко раздувающаяся грудь не выпускает в трепетный ночной воздух банальных человеческих слов и только в нашем оглушительно шумном и хриплом дыхании слышно:
- Люблю. Тебя. Всегда.
Глава 26
Глава 26
Когда я проснулся, время ночи уже почти иссякло, утекло в воронку и из-под занавеса небесного покрывала начал любопытно выглядывать ещё совсем сонный рассвет нового дня. Какое-то время я просто лежу, смотря в небо, целуя глазами звёзды и трепетно вслушиваясь в дыхание Табиты, которая устало и смирно спит на моей груди.
Скашиваю глаза вниз. Такая нежная белая кожа, лицо, кажущееся почти детским, обрамленное рамкой чёрных волос, пушистые ресницы, которые изредка подрагивают.
«Что-то снится», - думаю я, улыбаясь и почти невесомо касаясь её обнаженного плеча. Так, водя кончиками прохладных пальцев по её коже, я чувствую себя самым счастливым. Всё это кажется таким правильным, каким бы странным оно не выглядело…
- Ммм… - тихо сопит она, чуть меняя положение тела и смешно жмурясь.
Мгновение и занавес ресниц распахивается, обнажая такие чистые и красивые глаза. Я смотрю на неё, слегка улыбаясь, оглаживая взглядом её черты и впитывая их в себя. Я просто хочу, чтобы её образ отпечатался на изнанке моих век, чтобы видеть её даже тогда, когда мои глаза закрыты.
- Больше не боишься? – тихо спрашивает она.
Хоть никого и нет на километры вокруг, но отчего-то нам не хочется говорить громко, не хочется тревожить эту первозданную тишину и зарождающийся рассвет, который медленно, но верно входит в свои права, вставая в полный рост.
- Нет, больше не боюсь. – так же тихо отвечаю я, прикрывая глаза и тянясь рукой к её лицу, гладя по щеке. – Надеюсь, я не сделал тебе больно?
Этот вопрос звучит глупо и до невозможного наивно. Её щека оцарапана, на её предплечьях и боках синяки оттенков бордо и индиго, её волосы невозможно растрёпаны, а губы искусаны и перепачканы запёкшейся кровью. И ровно так же дело обстоит со мной: синяки, царапины и следы крови, всё это покрывает моё тело неровным, простым, но изысканным узором, не позволяя забыть о том, как мы перешли все черты и границы дозволенного людскими законами.