- Расскажи всё, как было. – говорит женщина, огибая стол и садясь в своё глубокое кресло. – Как получилось, что во время урока вы были в коридоре и дрались?
- Мисс…
- Миссис. – поправляет меня женщина.
- Извините, Миссис Браунленж. – прикусываю губу и кошусь на «родителей». – А… Что вы хотите, чтобы я рассказал?
- Историю происшествия. От начала до конца. Почему практически в каждой драке ты оказываешься участником? Роберт, в чём дело?
- Разве я виноват в том, что меня бьют?
- Не нужно изображать жертву. Роберт, мы все прекрасно знаем, что у тебя не ладятся отношения с одноклассниками.
Горько усмехаюсь и опускаю руки с ледяным пакетом, смотря, как капли талой воды стремительно скатываются по его поверхности, исчезая в грубом ворсе ковра.
- Я бы с радостью подружился с ними, да как-то не получается… - говорю я, не поднимая глаз. – Разве я в этом виноват?
- Роберт, ответь, почему ты был в коридоре на уроке?
- Потому что учителя не было в классе.
- Это причина разгуливать во время занятий?
- Мне нужно было в туалет.
- И по пути в туалет ты встретил своих одноклассников и решил, что неплохо было бы занять время и помахать кулаками?
- Миссис, если я решил помахать кулаками, то почему я остался с синяками.
- Это хорошо, что твой план напасть на одноклассников не удался. Роберт, твои товарищи по этой истории – очень хорошие молодые люди, старательные ученики и падающий надежды спортсмены.
- А наш сын безнадёжен и бездарен, по-вашему? – взрывается Элиот. – По какому праву вы это говорите? Кто вы, чтобы оскорблять его?
- Элиот… - Чара дёргает Элиота за рукав, пытаясь усадить на место. – Мисс…
- Миссис.
- Извините. Миссис, почему вы считаете что Роберт, только из-за того, что он не столь выдающийся ученик, затеял эту драку?
- Да зачем ты так с ней разговариваешь? – снова взрывается Элиот, подскакивая с места и отпихивая Чарину руку. – Вы – индюшка! И школа у вас только на бумаге хорошая!
- Что? – директриса удивлёно открывает рот. – Что вы себе позволяете? Немедленно извинитесь!
- Да никогда в жизни!
- Тогда, - она встала и указала на дверь, - покиньте мой кабинет!
- С радостью! – фыркает Элиот. – Чара, Роберт, мы уходим. Роберт, - «отец» останавливает меня у дверей, - ты больше в эту школу не вернёшься. С таким-то директором…
- Прочь! – теряет самообладание директриса.
- Уже уходим. А вы бы тут проветрили, что ли… - «родитель» демонстративно помахал перед носом. – А то тянет могильной сыростью, старостью и смертью.
- А я ещё спрашивала, в кого Роберт такой наглец! – кричит нам вдогонку директриса. – Ответ-то очевиден!
- Всего доброго! – говорит Чара, когда мы покидаем кабинет.
- Но не вам! – добавляет Элиот.
За нашими спинами хлопает дверь директорского кабинета, точно так же, как в скором времени за моей спиной хлопнет дверь очередной школы, из которой меня с треском выгнали.
- Пошли. – Элиот, обнимает меня за плечи.
- Элиот, не надо. – убираю его руку. – Зачем всё это было?
- Что «это»?
- Спектакль с оскорблениями директрисы и показательным уходом? Элиот, - вздыхаю, прикладывая лёд к щеке, - какая это школа по счёту за год?
- Эм… - он смотрит на Чару.
- Третья. – отвечает Чара.
- Третья. – повторяю я.
Лёд в пакете окончательно растаял, и теперь под полиэтиленовой поверхностью плескалась прохладная вода, перекатываясь волнами при каждом моём движении. Отнимаю пакет от лица, раздосадовано смотрю на него, вздыхаю и опускаю в ближайшее мусорное ведро.
- Третья. – снова повторяю я. – Вот именно, Элиот, Чара, что третья. У меня и так отношения с коллективом натянутые, мягко говоря, а если я продолжу с такой скоростью менять учебные заведения, то я школу окончу раньше, чем обзаведусь другом.
- Сдались тебе эти друзья! – разводит руками Элиот.