Не раздумывая, не придумывая плана, я бросаюсь на мохнатую махину, пытаясь хоть как-то ударить его, сделать ему больно, даже пытаюсь укусить, что кажется таким глупым, с учётом того, что я сейчас – человек, а он – огромный хищный зверь.
Оборотень отмахивается от меня лапой, ударяя в грудь, откидывая назад, но мне удаётся устоять на ногах, хоть дыхание во мне и стихло. Мне всё равно, дышать сейчас вовсе не обязательно и не так уж и важно!
Мгновение, всхлипывающий вдох и я вновь бросаюсь на зверя, отчаянно колотя его – не помогает. Моя любимая, моя родная Табита жалобно скулит в его лапах, на её мягкой шкурке кровь, а в её глазах боль. Боль!
- Ааа! – отчаянно кричу я и огибаю зверя, проскальзывая ему между лап и вставая между ним и Табитой.
В его глазах на мгновение загорается какое-то почти человеческое удивление, но оно быстро сменяется звериной огненное яростью, которая взрывает его зрачки. Его рык оглушает меня, а слюна заливает лицо. На мгновение я теряюсь в пространстве, моё боковое зрение улавливает, что зверь отпустил Таби. Но моя помятая и пораненная любимая почему-то не бежит.
- Беги… - срывается с моих губ дрожащий шёпот-крик, а в следующее мгновение он сменяется криком боли.
Клыки огромного зверя пронзают моё плечо, разрывая кожу, протыкая сосуды и выпуская внутрь моего тела мою горячую кровь. Он так легко отрывает меня от земли, держа одними лишь челюстями, мотает мордой и отбрасывает меня в сторону. Я отлетаю не так далеко, как в прошлый раз, но теперь мне куда хуже…
Моё дыхание задушено и спущено хрипит, мои рваные глубоки раны сочатся кровью на изумруд травы, смешиваясь с чистой росой и питая остывшую за ночь землю. Я облизываю губы с которых капает слюна, смешанная с кровью. Мои сломанные кости болезненно смещаются при каждом вздохе, раня плоть и внутренние органы, а там – на горизонте, наливается багрянцем заря…
Я издаю сдавленный хрип, пытаясь встать. Встаю на колени и упираюсь грязными ладошками в землю, но сил на что-то большее не хватает. С тихим стоном боли я падаю обратно, подтягивая ноги к животу и обнимая себя за изломанную грудь.
Надрывный вой Табиты рвёт мой слух и сердце, он резко обрывается, будто всхлипывая и сменяясь тихим скулёжем. Я нахожу в себе силы открыть глаза и посмотреть в сторону, где верится страшная картина, где разворачивается то, что рвёт меня на куски хуже клыков любой, даже самой опасной и страшной твари.
- Нет… - едва слышно хриплю я, по подбородку течёт кровь. – Нет. – уже уверенней, я сажусь и встаю, пошатываюсь. Лёгкие раздвигают сломанные спицы рёбер, царапая мою грудь изнутри. – Нееет!!!!...
Мой крик сотрясает небеса, раскачивая светлеющий купол неба, стряхивая с него последние звёзды и сгоняя прочь бесстыдницу Луну. Моё горло напряжено до предела, рождая хриплый, надрывный крик, крупные жили на нём, полнящиеся горячей крови, вспухают, грозясь прорвать тонкую кожу и залить всё вокруг алой краской. Звеня в хрящах гортани, мой крик сменяется хрипом, рыком, обжигает и стихает.
На мгновение воцаряется густая, устрашающая тишина, но уже в следующий миг она разрывается в клочья моим новым воплем, переходящим в звериный вой. Мой раскаленный искрами позвоночник неестественно изгибается и вытягивается, ломая свои составные части. Мои изломанные спицы рёбер расходятся прочь, позволяя лёгким раздуться горячими пузырями и наполнится рассветным воздухом. Мои зрачки сужаются до предела, почти исчезая, а затем резко расходятся в стороны, пересекая край радужки, чуть не вытекая за глазной край смольными чернилами.
Я падаю на колени и изгибаюсь раненым зверем, вдоль моего изломанного хребта в одно мгновение прорастает густая шерсть, прорывая тонкую и никчёмную человеческую кожу. Слюна и кровь капают с моего лица, впитывая в землю, проникая в те глубины, где все мы окажемся после смерти. Мгновение, вспышка обжигающей, рвущей сосуды боли. Кровь из разорванных вен пылающим потоком хлещет в полости тела, свет в глазах гаснет и воцаряется густая уродливая темнота. Ещё миг, ещё боль и я встаю на колени, выпрямляюсь, мой вой оглушает округу и рвёт сердца полусонных птиц в клочья, губя их ужасом. Я изгибаюсь, меня сотрясает эпическая стремительная агония, и меня будто разрывает в клочья. В одну секунду мои кости ломаются, оглушая сознание болью, и срастаются в новом виде – лучшем виде. Одно мгновение и моя кожа рвётся, пропуская наружу густую тёмную шерсть. Один миг и мой череп трещит, изламываясь и принимая новый лик, меня моё лицо и сущность.