- Нашёл, Элиот. – киваю я.
- Будем рады видеть их всегда.
Внезапно мне в голову приходит идея, которая, пожалуй, является самым лучшим, что зарождалось в моём сознании. Я киваю, встаю и беру Элиота за руку, веду его за собой. Его бровь вскинута в вопросе, но сейчас ещё рану что-то объяснять, через пару секунд…
Я подвожу Элиота к большому зеркалу, вставая чуть позади него.
- Смотри. – улыбаюсь, наблюдая за ним через серебряную гладь зеркала.
- Эм… На что?
- Ты сказал, что всегда будешь рад видеть мою семью, смотри.
И он понимает, он переводит взгляд на себя в отражении, на его губах искренняя и даже детская улыбка, какой я никогда не видел у него раньше. Его глаза так горят сейчас и, кажется, в них даже зародились те самые слезинки счастья, про которые так любили говорить люди из нашего бывшего мира.
Я слышу какой-то сдавленный звук, который, по-видимому, не предназначался для наших ушей. Оборачиваюсь и вижу Чару, стоящего в дверном проёме, слегка облокотившись на косяк и будто пытаясь спрятаться за ним. На его лице такая же улыбка, а огромные разномастные глаза сияют светом.
- Иди к нам. – едва слышно говорю я, показывая ему рукой, чтобы подошёл.
Он отпускает дверной косяк и медленно, словно боясь, подходит к нам. Я ставлю его рядом с Элиотом, оставляя между ними место и встаю на него, обнимаю их за плечи и смотрю в наши счастливые лица из отражения.
- Вы – моя семья. – говорю я, а сердце захлёбывается любовью и теплом, на глаза выступают слёзы. – Другой у меня не было, и другой мне не надо. Слышите? – смотрю на одного, на второго. – Я люблю вас, вы – мои родители, и плевать на то, что в нас не одна кровь, в конце концов, как сказала однажды Табита – во всех живых существах течёт одинаково алая кровь, одинаково тёплая. Не важно, чем мы связаны и чем мы разнимся, важно, что мы – семья и я люблю вас. Люблю. Надеюсь, вы сможете простить меня – непутёвого за то, что я творил глупости, что искал что-то, не замечая, что самое главное под боком. Я люблю вас, ребята. Люблю!
Я с силой обнимаю их и целую в щёки, что-то шепча, плача и не стесняясь этого. И они отвечают мне тем же: какие-то тёплые, простые, но такие нужные слова, периодические смешки Элиота и слёзы Чары, и их тепло. Тепло настоящих родных и не важно, что там в наших венах…
- Спасибо вам, Элиот, чара. Спасибо за то, что вы не отвернулись от меня, несмотря на то, какой я был отвратительный сын.
- Ой… - затягивает Чара, смотря на Элиота. – Каким он был гадом… Хотя… - прищуривается, делает намеренно долгую паузу. – Каким был, таким и остался. – Элиот замахивается на него, но из-за меня промахивается. – И, заметь, все его любили. – новый замах, Чара прячется за меня. – И любят. А ты, Роберт, по сравнению с ним и его воспаленной фантазией – просто ангел!
Элиот всё-таки дотягивается до товарища и отвешивает ему ладошкой по лбу. Чара морщит нос, фыркает и снова отходит за меня, показывая оттуда средний палец.
- Ага, хорошо ангел в волчьей шкуре… - отвечаю я.
- Хорош, очень хорош. – говорит Чара, вставая передо мной и кладя ладони мне на плече. – Лучше всех! Роберт, ты хоть представляешь себе, что ты сделал?
Я немного напрягаюсь, вопросительно поднимаю брови, пытаясь понять, что же я такого натворил. Чёрт! Я же мог сделать что угодно в обличии зверя…
- Элиот, Чара… - во рту резко пересыхает, облизываю губы. – Что я сделал?
- Почти ничего… - пожимает плечами Элиот, подходя ближе. – Всего лишь обманул природу, разорвал цикл обращений и смог взять верх над своей сущностью.