Зажмуренные веки, горячее судорожное дыхание, сушащее губы. Облизываю пересохшую кожу и чуть приоткрываю глаза, встречаясь мутным взглядом с Табитой. В её глазах читается удивительное спокойствие и уверенность в правильности своего решения, и только на самой глубине можно разглядеть страх. Естественный страх, который должен был бы побудить её бежать прочь, но этого не происходило.
- Ты… - облизываю губы. – Ты боишься меня?
- А должна?
- Да. – честно отвечаю, хоть и понимаю, что сам рушу своё счастье. – Я могу сделать тебе очень больно и очень плохо. Уходи, прошу тебя.
- Ты хочешь казаться плохим?
- Табита, я бы отдал всё, чтобы не быть таким, но от себя не убежишь. Уходи, прошу тебя. Уходи, пока не поздно!
В позвоночнике рождается новый сгусток боли, который стремительно разносится по измотанным нервным волокнам, выгибая спину. Кулаки сжимаются сильнее, протыкая ногтями ладони почти насквозь, а потом расслабляются, оставляя только мелкую дрожь в пальцах. Когда волна темноты и ужаса отступает, я чувствую, что Табита держит меня за руку.
- Такие глубокие раны… - говорит девушка, проводя мягкой подушечкой пальца по моей ладони, размазывая тёмно-бардовую волчью кровь по бледной коже. – Всё будет хорошо, болезнь не может быть вечной.
Девушка слабо улыбается и вновь опускает взгляд на мою изодранную ладонь. Улыбка на мгновение застывает на её лице какой-то страшной восковой маской, затем исчезает, не оставив и следа. Смотрю на свою руку. Согнутые пальцы демонстрируют взору девушки уже совсем не человеческие ногти, помогая понять, как же я сумел так разорвать её плечо и свои ладони.
Девушка гулко сглатывает. Во взгляде читается страх перед неведомым, который так свойственен всем представителям рода человеческого, но моей руки она не отпускает. Дрожащие пальчики, подобно трепещущей в руках бабочке, касаются моей кожи, щекоча её, и медленно переворачивают мою ладонь.
Брови девушки невольно подскакивают, когда она видит тёмно-серую волчью шерсть, покрывающую тыльную сторону моих ладоней.
- Уходи! – кричу я, отпихивая её.
- Но я…
- Уходи! – кричу я, соскакивая с кровати.
Боль, страх, ужас и напряжение смешались в сумасшедший коктейль, который разогнал адреналин по моим измученным венам и придал сил.
- Уходи! – кричу, хватая девушку за плечи и выталкивая из комнаты.
Она что-то говорит, слабо сопротивляется, но я уже ничего не слышу и не чувствую. Слишком много страха во мне, чтобы я мог позволить себе открыться ей.
- Ты мне делаешь больно! – вскрикивает она.
Моя сила стремительно растёт вместе с тем, как набирает силу Луна, мне уже слишком сложно контролировать себя и пусть лучше я сделаю ей больно сейчас, чем потом я разорву её в клочья. Страшная правда оборотничества в том, что, сохраняя человеческое сознание в облике зверя, ты не можешь противиться животным инстинктам. Лучше сделать ей больно сейчас…
Одной рукой легко удерживаю девушку, второй открываю дверь и выталкиваю её на улицу. От силы толчка она пролетает вперёд, спотыкается и едва не падает, оборачивается, тяжело дыша.
- Уходи. – твёрдым низким голосом говорю я, не сводя с ней угрюмого взгляда обжигающих глаз. – Тебе здесь делать нечего. Я не хочу тебя видеть.
В глазах девушки загорается обида, и жилки на шее мелко вздрагивают, выдавая всю горечь её чувств, значит, я всё сделал правильно.
Закрываю дверь и, не оборачиваясь, иду наверх, возвращаюсь в свою комнату, но она настолько пропитана запахами крови, тепла и нежной надежды, которая так приятно бьётся в глазах обреченных, что находится в ней просто невыносимо для меня. Рычу, захлопываю дверь и забегаю в ванную. Даже не заперев дверь, срываю с себя одежду, невольно разрывая её, швыряя на пол, как какую-то тряпку. Запрыгиваю в душевую кабину, захлопываю раздвижные дверцы с такой силой, что по прозрачному материалу расползаются уродливые трещины. Включаю ледяную воду и встаю под обжигающий поток, который болезненно ранит перегретую кожу. Хватаю мочалку, нервно выдавливаю на неё гель для душа, половину пролив мимо, и начинаю тереть своё тело с такой ожесточенностью, что вскоре на моей коже проступают кровавые полосы.