Этот вой длиться несколько минут, но я не чувствую необходимости перерыва, я отдаю дань своей покровительнице, безраздельной властительнице и мучительнице, которая никогда меня не отпустит. Когда энергия в моей груди стихает и позволяет прервать вой, я вижу испуганную девушку, которая стоит в свете фонаря и испуганно озирается в поисках зверя, который потревожил её ночную прогулку. Если бы окно не было таким маленьким, я бы непременно выпрыгнул на улицу и побежал к напуганной бедняжке, чтобы положить конец её мучительным догадкам, вырвав из груди юное сердце. В этом и есть самый большой ужас оборотничества – ты сохраняешь человеческое сознание, но животные инстинкты всегда берут верх…
Отхожу от окна и уверено иду к люку. Агония отпустила меня и теперь мне непременно нужно подкрепиться. Надеюсь, Элиот и Чара запаслись едой…
Даже не думаю воспользоваться лестницей, спрыгиваю на пол маленькой пыльной комнаты, прищурено озираюсь, подхожу к двери и кладу руку-лапу на ручку. Преодолеваю коридор, дохожу до лестницы. Тёплый искусственный свет, от которого там успели отвыкнуть мои глаза, ласкает шкуру и сжимает чёрные бездны зрачков. Пряные, сочные запахи, которые витают на первом этаже нашего дома, не оставляют меня равнодушным, будоража сознание, вкусовые рецепторы и заставляя слюну стекать по длинным клыкам. Изображаю на своей морде некую улыбку-оскал, становлюсь на четвереньки и в один прыжок преодолеваю лестницу, заставляя вздрогнуть и замолкнуть Чару, который стоял около кухни и до этого весело переговаривался с Элиотом.
Волчий взгляд сразу же цепляется за перебинтованное запястье, за сладковатые нотки крови, которые всё ещё исходят от глубокой раны.
- Ты чего замолчал? – спрашивает Элиот, выходя в гостиную, но, увидев меня, сам всё понимаем. – Роберт… зачем ты спустился?
Слегка обнажаю клыки, делая маленький шаг вперёд, желая как-то показать, что я голоден. Старшие заметно напрягаются, особенно Элиот, который прекрасно знает, что магия не действует на оборотня, когда он в «фазе зверя», а без магии отбиться от такого зверя нет никаких шансов. Неужели они так уверены, что я могу причинить им вред, после того, как я укусил Чару? А… А насколько я сам уверен в том, что я этого не сделаю?
- Аркх… - тихо рыкаю, подходя к старшим.
- Ты… - Чара немного заикается, но старается не показывать виду, что он меня боится.
Глупец! Все знают, что животные прекрасно чувствуют страх.
- Ты голоден? – наконец выговаривает Чара. Киваю, чуть прикрывая глаза. – У нас как раз утка готова…
Дальше не слушаю. Упоминание мяса затмило все остальные мысли. Просто встаю и прохожу мимо старших, проходя на кухню, чувствуя, как перекатываются мышцы под моей шкурой.
- Подожди, я достану. – спохватывается Чара, кидаясь к духовому шкафу, надевая кухонные варежки и доставая противень. – Сейчас только остынет…
- Аррр! – оглушительно рычу, сам не ожидая этого от себя.
Чара замолкает и без лишних слов ставит противень на стол. Крупная жирная птица дымит на плоскости противня, источая такие приятные ароматы, что желудок сводит. Протягиваю руку-лапу, лёгким движением вырываю ногу утке и отправляю её в пасть. В тишине кухни только и слышен хруст костей, которые я раскусываю я такой лёгкостью, словно они из карамели. Оторвав все конечности птице, я хватаю тушку в лапы и вгрызаюсь в жирный живот, в выпуклую грудку. Сок течёт по подбородку, смешиваясь с густой слюной, капая на скатерть, шерсть на загривке вздыбливается от удовольствия. Вот только всё заканчивается слишком быстро…
Спустя каких-то пару минут уже ничего, кроме жирного противня, не говорит о том, что только что столе стояла большая и сочная птица, так любезно отданная мне старшими.