- Мне кажется, нужно ещё что-то… - неуверенно говорит Чара, обращаясь не то ко мне, не то к Элиоту, не то к самому себе.
- Мне тоже так кажется… - говорит Элиот, и по интонации я слышу, как он морщится.
Резко разворачиваюсь, впиваясь в Элиота взглядом больших диких глаз, и оглушительно рычу. Глаза старшего округляются, а во мне закипает непонятная и чуждая мне агрессия. Жажда крови…
Встаю и подхожу к холодильнику, открываю дверцу, срывая её с мясом, вытаскиваю, один за другим, ящики из морозильной камеры, где хранится сырое мясо, кидаю их прямо на стол, сваливая находки в кучу. Не вижу, но чувствую, с каким затаенным дыханием и скрываемым отвращением смотрят на меня старшие.
Беру лапами увесистый кусок телятины, но он слишком глубоко заморожен. Поднимаю взгляд на старших, очень надеясь на то, что они поймут мою немую просьбу. Элиот не двигается с места, а Чара коротко кивает, немного сковано подходя ко мне и забирая из моих лап увесистый кусок, который, наверное, весит около двух килограмм. Положив его на широкое блюдо, Чара отправляет мясо в микроволновую печь, выставив режим разморозки.
Облизываюсь и признательно смотрю на старшего, но как видно Чара слишком напряжён из-за последних событий и неверно истолковывает мой взгляд, заметно вздрагивая.
Несколько томительных минут напряженного молчания и гула микроволновой печи проходят и мне протягивают желанный кусок сочной плоти, который я с готовностью хватаю в лапы и вгрызаюсь в сочащуюся соками мякоть, рыча от удовольствия.
- Я тут подумал… - начинает Элиот, не сводя с меня взгляда. – Чара, твой же отец убежденный борец за права животных?
- Можно и так сказать…
- А что бы он сказал, если бы увидел эту картину?
- Не думаю, что он был бы против… - задумчиво произносит Чара. – Он против только того, чтобы люди убивали животных. Когда животные убивают и едят других животных – это естественно.
Резко поднимаю голову, сжимая в клыках остатки мяса.
«Только против людей… животные могут убивать животных», - звучит в моей голове эхо Чариных слов. «Животные могут убивать животных. Животные могут убивать животных. Животные могут убивать животных…». Оглушительно рычу, ощетиниваясь, роняя остатки мяса на пол, даже не успеваю понять, как срываюсь с места, проносясь по кухне, сбиваю Элиота и Чару, врезаясь в узкий дверной проём, кидаясь к входной двери.
«Животное… Животное… Ты всего лишь животное. Тебе не место среди людей. Твои жалкие попытки стать таким, как они, как нормальные люди, были ошибкой», - стучит в моих висках. Хватаю ручку и рву на себя входную дверь. Ручка остаётся в моей мощной лапе, отшвыриваю ненужный предмет и кидаюсь на дверь, пробивая в ней трещины, оставляя уродливые царапины на материале.
- Роберт, - надрывно кричит Чара, - прошу тебя, стой!
Слова старшего только усугубляют моё положение, подстёгивая решимость. Кидаюсь на дверь со всей своей силой, выбивая её. Отлетев, дверь падает и скатывается со ступеней крыльца. Оскаливаюсь ночному небу и вырываюсь во двор. Вырываюсь на свободу.
- Роберт, стой, прошу тебя! – кричит уже Элиот, бросаясь за мной. – Не убегай, прошу тебя! Роберт!
Оборачиваюсь, впиваясь в старшего взглядом, который заставляет его стушеваться и инстинктивно отступить назад. Перед лицом дикого зверя инстинкты у всех работают одинаково, и не важно, кто ты: эльф, ведьма или простой человек. Все хотят жить.
Встаю на задние лапы, жадно вдыхая свежий ночной воздух, который до этого был доступен мне только из окна. Чувствую, как раздувается круглая грудная клетка, насыщая лёгкие кислородом и чувством власти, вседозволенности. Прикрываю глаза и что есть силы вою, вонзая свой вой в ночное небо, подобно стреле.