Я пару раз оглянулся, проконтролировал обстановку. Не, нафиг я никому не нужен. Что, в общем-то, не так уж и плохо по нынешним временам...
3
— Пошел вон, холоп! У меня обед. Как освобожусь, позову...
«А вот хрен ты угадал, кровопийца».
— Никуда я отсюда не пойду. Давай, оформляй!
— Каждый раз — одно и то же. Каждый раз! Упрямые, как бараны. И ходят, и ходят. Иди отсюда! Или ладно, иди сюда, придурок! — толстый и лысый человек промокнул свою лысину гигантским платком, вздохнул и достал счеты.
Он ловко перекидывал пухлыми, короткими пальцами туда-сюда костяшки деревянного калькулятора. Костяшки стучали энергично и весело. Потом отложил счеты в сторону, наклонился, выдвинул ящик из стола и достал блюдечко с яблочком. Аккуратно снял яблочко, зло зыркнул на меня, подышал на блюдце и протер своим безразмерным платочком эту посудину. А потом повторил эту процедуру уже с яблочком.
Я пригляделся.
Яблочко наливное сорта белый налив.
Урожай 37 года.
Качество обычное.
Примечание: только для канцелярских работников, масштабируемое.
— Дуй на блюдце! И только попробуй мне плюнуть туда! Бестолочь!
— Зачем дуть? — Затупил я немного.
— За шкафом! Дуй, пенсионер, не задерживай!
Ну, я — дунул, чё.
Толстячок бережно и аккуратно положил яблочко на посуду и покрутил блюдечком над столом. Яблочко сначала разгонялось неохотно, с едва слышным скрежетом черенка об дно, но потом набрало скорость и, заметно ускорившись, загудело. Над столом возникло схематическое изображение невысокого, бородатого человечка с разного рода цветными, поясняющими надписями и диаграммами.
Ни одной знакомой буквы. И ни единого словечка.
А этот, упитанный экземпляр канцелярского работника, после одного единственного взгляда на проекцию, снова достал счеты, лихо перещёлкнул костяшками на проволочках пару десятков раз, отложил счеты, достал из стола скалку, с намотанной на нее бумагой, и поднес ее к блюдцу с яблочком. Загудело так, что я подумал, что сейчас рванет и невольно отшатнулся от стола. Вместо этого со скалки отмоталось и упало на стол два листа.
Принтер, блядь! Ну, ахренеть не встать, чё?!
— Здесь, здесь и здесь! Если не грамотный — крестики поставь. На! — Сунул он мне под нос обглоданное перо с косо обрезанным и расщепленным фиолетовым кончиком.
Перо выворачивалось из рук, словно живое существо. Правая рука дрожала и не хотела слушаться. Я перехватил ее одной левой, чтобы зафиксировать, и стал медленно приближать перо к бумаге. На конце этого пишущего инструмента появилась фиолетовая капля. На носу у меня образовалась капля пота и нависла над бумагой. Я максимально сосредоточился на задании.
— Отдай! Перо назад отдавай! — истерически заверещал толстячок и попытался забрать из моих рук орудие своего труда.
Потянул на себя. А я потянул к себе. И перо обломилось напополам, с коротким криком и характерным хрустом.
— Твою мать! Дебил! Где я себе такое перо теперь возьму?! — заорал толстячок и несколько раз в ярости подпрыгнул на стуле.
Он, вообще, нормальный? Че, нервный-то такой?! Или, может, у него глисты? Или геморрой. Или ж*па у него с ушами. Короче, пофиг, что там у него. Сам виноват!
— Что вы себе позволяете? Сами вы! — Кто такие эти «они сами» я не успел придумать, но думаю, что тут любое определение будет в тему.
— Хотел же по-хорошему! Так, нет же! Конец месяца, блин! А они — один за одним, как прорвало! Подснежник за подснежником! Еще и в обеденное время! — Лицо у ответственного работника залило краской смущения. Морда — красная, хоть прикуривай.
Румянец — нездоровый, кирпича просит я б сказал, но я не доктор. Вполне может быть, что это у него банальный понос. Или насморк.
Гипертоник быстро нагнулся и достал из ящика стола изящно выполненную коробочку из бересты. Дно коробки изнутри было выстелено темным мхом.
— Большой палец правой руки сюда приложи, а потом там, где я показал, оставь отпечаток! Чурка!
И тут я вспомнил про совет, который дал мне парнишка, настроивший мне мой персональный кокон. И попробовал прочитать текст, что мне подсунули на подпись. И нихера. Рябь и завитушки. И я подумал, с чего это я буду подписывать непонятно что?! Схватил обе бумажки со стола и рванул к дверям.
— Ты что делаешь, ган... Куда пошел?! А ну, вернись!
— Сами вы... Пойду отнесу эти листы воеводе. Пусть прочитает, что там написано.
— А ну, стой! Стой, кому говорю!
— Вы еще скажите, что стрелять будете! — повернулся я в его сторону.
Я уже почти у самой двери стоял.
— Может, вы меня в рабство продать хотите? Я — знаю? Нет. А вот то, что я знаю, так это то, что мне положено по договору — лошадь, корова, деньги, хозяйство! И где это все?! А?! Присвоить чужое захотелось? Мздоимствуете на службе? Вот! Про это — я тоже воеводе доложу! И пусть он с вами сам разбирается!