Ну и зачем мне такое счастье? Я аккуратно отодвинул жёлуди ногой в сторону. Потом выброшу.
— А что это за шишки? Ну-ка... ага... а шишки отСеребристого Кедра. Поздравляю! Так я и думала. Ты — самоубийца! То-то я почувствовала... Родственная душа.
Ну и что? Кому радость слышать, кому нюхать, кому мазаться дерьмом. У всех свои интересы. Почувствовав кислый привкус несчастья, я понял, что эльфы пойдут лесом. С шишками и жёлудями. И отодвинул в сторону оставшийся мусор.
— Значит — выброшу, и вся недолга. — Решил я проблему, раз и навсегда. — Спасибо, что объяснила.
— Обращайся... Ладно, я побежала пристраивать твою алхимию. Редкостное дэ. И где ты такое раздобыл, вот, что мне интересно?
— В лесу. Шел, шел и нашел. Случайно.
Я решил быть краток и кроток.
— Ну-ну, — не поверила в мою кротость подруга-ведьмедица и убежала, одарив на прощание пристальным и чересчур внимательным взглядом.
Я не отрываясь, проследил за ней взглядом. Посмотрел, как двигаются две прекрасные половинки подтянутой и прекрасной реальности, пока Тайка не скрылась за пригорком, а потом вздохнул.
А вот, интересно, как размножаются ведьмеди? Надеюсь, не откладыванием яиц в гнездо шершней. Должны быть и другие способы передачи генной информации. А то, что-то совсем грустно. А пока нужно выбросить паленые шишки. И подальше, лучше всего в Гринин лес. Прорастут — пусть с него и спрашивают. А на обратную дорогу можно будет грибов набрать. И ягодок.
Пока добрался до леса, притомился, жарко. А в лесу прохладно, благодать. Птички поют. Белки скачут. Грибы растут, много, как после дождя. И я увлекся сбором даров природы. Тем более, я же выиграл в соревновании. Победил. Только разохотился и началось странное.
Со всей округи ко мне стали сбегаться зайцы, как к колхозной куче бесхозной морковки. И стали меня загрызать. А я пытался отмахиваться. Только — шиш. Никогда не видел, чтобы зайцы бегали по деревьям, а эти бегали. И прыгали. И грызли беспрерывно. Какое-то время я все это терпел и медленно отступал под натиском косоглазых. Но, потом услышал, как затрещали кусты с малиной, как кто-то грозно из кустов заорал хрю-хрю, и кинулся бежать со всех ног.
Хищных кабанов я точно не переживу.
Вылетел на опушку и отмотал по тропинке еще метров сто, оглянулся. Из леса на меня смотрели звери с длинными ушами и красными глазами вампиров и убийц. Новый костюм оказался заляпан слюной и кровью, местами, от него отваливались длинные лоскуты ткани. Сапоги выглядели так, словно я в них носился по разным неудобьям весь год, не снимая. От фуражки козырек почти оторвали.
— Какая же ты сволочь, Гриня, — в сердцах бросил я в сторону леса.
— С чего бы это? — веселым голосом спросил меня Гриня, подкравшийся ко мне со спины.
— Я — выиграл! Ты — обещал за это свободный проход! А меня в лесу гребанные зайцы чуть не загрызли!
— Так, ведь, не собачки мои, а ничейные зайцы. Хочешь в лес — иди в лес. Хочешь собирать грибы — собирай грибы. Я тебе не мешаю. И собачки тебя не тронут. Как я и обещал. Кто виноват, что Лес тебя не любит? — С удовольствием объяснил мне Гриня, в чем, на его взгляд, я оказался не прав.
Его прямо распирало, так хотелось поиздеваться надо мной.
— Вот, я и говорю — сволочь ты, Гриня, — буркнул я и поковылял к ручью, умываться и обмывать раны чистой, проточной водой.
А Гриня смотрел, как я мучаюсь, и смеялся. Ржал, изображая из себя коня в пальто, а потом, когда эта игра перестала быть ему интересной, предложил, как бы между прочим и ненавязчиво, решение:
— Если ты мне расскажешь, как из леса выбрался живой и здоровый, я договорюсь с Лесом. Титул получишь — друг Леса. Зайцы гарантировано тебя перестанут домогаться. Так, что? Расскажешь?
— Иди в свой лес, Гриня. Я два раза в одно и то же дерьмо не наступаю. Не совсем индеец. Асс... — зашипел я, прикладывая мокрую ладонь к рваной ране на ягодице. Рана тоже зашипела, но тише. — Потом нужно будет договаривать с кабанами, косолапыми мишками, комарами, мухами, бешенными лисами и птичками, с каждой тварью по отдельности. Нафиг такое.
— Ну, как знаешь. Смотри, пожалеешь потом. — Сказал Гриня с угрозой.
— Не пугай меня. Это — лишнее. Я уже обосс*лся. Вали в свой лес, не загораживай солнце.
найн
Русский язык один из самых пафосных. И даже матерный не избавлен от этого недостатка. Это на немецком — всё всегда звучит, как Веды и Упанишады. На русском же любая хрень все равно как накачка перед геройским подвигом во славу отечества.
Я громкоматерно высказал все, что я думаю о пи*арасах эльфмэнах и их темных собратьях дроучерах, об ушастых грызунах-хищниках и несчастной судьбе фермеров, день за днем за копейки убивающихся на своих занюханных сранчах, о правительстве и олигархах, уничтожающих эту страну одним только своим присутствием, ровно как и бездействием, и немного успокоился. Андреналин уже не так дымил во мне.