— ЖАЛЬ? — взвилась бандерша. — Покажи, насколько тебе жаль.
Спустив шелковые шаровары, Турмалин наклонилась перед погрузчиком. Лепесток Ликорицы заворковала, надевая на левую руку варежку из норки, и начала нежно ласкать кожу негритянки. С каждым прикосновением мягкого, почти влажного с виду меха Турмалин, выгибаясь как кошка, все выше задирала задницу. А Лепесток Ликорицы потянулась за старинной дубинкой из тростника. Ее она вставила в одну из роботизированных клешней. Не переставая ласкать гладкие ягодицы норковой перчаткой, она замахнулась несколько раз на пробу. Тростник засвистел, разрезая воздух быстрее и сильнее, чем могла бы размахивать дубинкой человеческая рука. Чистотец увидел, как лицо девушки скривилось в предвкушении.
— Тебя это, кажется, и возбуждает, и возмущает, — сказала Чистотцу Лепесток Ликорицы. — Ты не знаешь, пытаться ли тебе спасти Турмалин, или дать событиям идти своим чередом. Любопытная дилемма, верно?
Голова у Чистотца запульсировала болью. В гараже воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь скрипом в соседнем боксе. Он сжал шарик, пытаясь расслышать голоса стариков, но они к нему не пробились.
— Ницше сказал: «Мало кто рожден для независимости». Ты достаточно силен.
Чистотца пробил пот, он задрожал. Запах Турмалин заполнил его ноздри. Клешня робота жужжала, поднимая тростник, точно палец, который лизнули, чтобы проверить ветер.
— Не доводи меня… — выдохнул он.
— Да кто ты такой, чтобы мне приказывать? — усмехнулась калека-бандерша. Было в чужаке что-то, просто вынуждавшее ее утверждать свою власть.
— Я… я не ощипыватель фазанов… Я сын Ощипывателя Фазанов, — задыхаясь, выдавил Чистотец. — Но я буду ощипывать фазанов… пока не… придет… Ощипыватель Фазанов.
Клешня с дубинкой взметнулась, но замерла. Он прямо-таки видел, как на коже у девушки выступили мурашки. Лепесток Ликорицы попыталась опустить клешню вниз, но механизм заклинило. Зато ожила другая, ее зажимы защелкали, как кастаньеты, и вот эта клешня сдернула бандершу с ее насеста. Гидравлическая лебедка сзади погрузчика приподнялась и подвесила Лепесток Ликорицы на крюк. Когда бандерша была сорвана со своего передвижного трона и грубо поднята в воздух, ее искореженное тело показалось еще более нелепым в сравнении с совершенством Турмалин. Лебедка повернулась, и зажим схватил бандершу за культю, так что она закачалась вниз головой, и пар из заварочного чайника затуманил стекла пенсне. Ожила и поднялась клешня с дубинкой. Ее размахрившийся конец, зашелестев, пощекотал колечки в английских булавках, потом постучал по скальпу, клок в котором почти свесился в молочник с девонширскими сливками, и несколько раз повторил всю операцию сначала.
— И что ты теперь думаешь про независимость? — поинтересовался Чистотец.
— Думаю, ты мог бы обмакнуть меня как пакетик с чаем, — пробулькала Лепесток Ликорицы — ее голос так и не утратил властности. — Но для этого надо захотеть. Иначе для чего еще власть?
— Не знаю, — признался Чистотец. — Но не для того, чтобы стоять и смотреть, как страдает кто-то беспомощный.
— А если они хотят наказания? — поинтересовалась Лепесток Ликорицы, поднимая клок из молочника.
— Вставай, — велел он Турмалин. — Одевайся.
— Она этого не сделает, — отозвалась Лепесток Ликорицы. — Она моя игрушка, моя рабыня. Турмалин, — велела она, — отшлепай себя изо всех сил.
— Перестань, — приказал он, когда лебедка шевельнулась. — Не то окажешься в лимонном пае.
— Видишь, какое удовольствие? — сказала Лепесток Ликорицы, высовывая язычок лизнуть оскверненные сливки.
Чистотцу показалось, с ним вот-вот случится припадок.
— Я хочу, чтобы ты ублажила его ртом, Турмалин. Поняла меня?
— Да, мэм, — сказала, выпрямляясь и переступая через шаровары, Турмалин.
— Нет… — только и смог выдавить Чистотец, но уже сам не знал, что хочет этим сказать.
Он почувствовал, как быстрые пальцы расстегнули ему ширинку. Потом теплое дыхание.
— Что ты делаешь?!
— Демонстрирую противоречивую природу подчинения и власти. Я вишу как подбитый дюгонь, но контролирую ситуацию.
В боксе царила полная тишина, но от того лишь отчетливее слышалось странное поскрипывание в отдалении.
— Видишь, какое удовлетворение приносят подчинение и власть? — прошипела Лепесток Ликорицы.
Ожил моторчик погрузчика, устройство развернулось, раскачивая Лепесток Ликорицы. Погрузчик замер, крюк обломился, и Лепесток Ликорицы полетела в сгрудившихся байкерш, ее пенсне разбилось о стену. Затем зажимы опустились и раздавили стол, так что чай «черный порох» закапал на полированный хром, и повсюду разлетелись брызги сливок и начинки от пирога.