Зейтун сел на пол, прислонившись спиной к кровати, и закрыл глаза. Когда уже все это закончится?
Он снова и снова перебирал в уме детали своего ареста и предшествующие часы и дни, стараясь понять, что привлекло внимание к нему и его товарищам. Может, тот факт, что в одном доме собралось четверо мужчин? Конечно, после урагана и всеобщей эвакуации, когда большая часть города опустела, их компания могла вызвать подозрение. Но ведь никто не удосужился провести расследование. Никто их не допрашивал, улик не собирал, обвинений не выдвигал.
Кейти частенько говорила, что опасается вернувшихся из Афганистана и Ирака солдат армии США и Национальной гвардии. Предупреждала, что надо сторониться военных в аэропортах и держаться подальше от казарм Национальной гвардии. «Их натренировали убивать таких, как ты», — полушутя-полусерьезно говорила она Зейтуну. Кейти не хотелось бы, чтобы их семья стала случайной жертвой войны без фронтов и без правил.
Лет двадцать назад Зейтун служил на танкере «Андромеда». Доставив нефть из Кувейта в Японию, они возвращались обратно. На дворе стоял 1987 год, разгар ирано-иракской войны. Большая часть нефтеперегонных заводов Ирана и Ирака была разрушена, отчего оба государства могли рассчитывать только на поставки нефти из других стран и постоянно старались заблокировать или повредить корабли, через Ормузский пролив доставляющие нефть противнику. Зейтун и другие моряки знали, что танкер, направляющийся в Персидский залив, мог стать мишенью для иранских или иракских военных судов и подводных лодок, стоило ему войти в воды Оманского залива. За риск морякам хорошо платили.
Койка Зейтуна располагалась прямо над баками с нефтью; было раннее утро, он спал, как вдруг где-то внизу раздался взрыв. Зейтун чуть не свалился с койки. Сразу он не понял, что произошло: то ли бак взорвался, то ли их корабль во что-то врезался. Потом сообразил, что, если бы взорвался бак, они давно уже были бы на том свете; скорее всего, или они в кого-то воткнулись, или в них кто-то. Зейтун бросился на палубу узнать, что случилось, но тут второй взрыв сотряс корабль.
В их танкер попали две иранские торпеды. В корпусе образовалась огромного размера дыра — сквозь нее легко бы проплыла моторная лодка. Однако ясно было: иранцы не хотели их топить. Будь у них такая задача, ее бы легко выполнили, они же только хотели сделать предупреждение и повредить судно.
Команда смогла довести танкер до Адена, где они провели месяц, заделывая пробоину. Пока стояли в порту, Зейтун, поразмыслив, решил, что Махмуд, его отец, был прав. Настало время и ему бросить где-нибудь якорь, завести семью, зажить спокойной размеренной жизнью — на суше. Несколько месяцев спустя он сошел с «Андромеды» в Хьюстоне и начал искать свою вторую половинку.
Вторник, 13 сентября
Зейтун с Нассером не обсуждали вероятность того, что их продержат в заключении много месяцев, даже годы. Но оба об этом думали: ведь ни одна душа не знала, где они находятся, то есть у тех, кто их здесь держит — кто бы то ни был, — полностью развязаны руки, и сидеть они тут могут до бесконечности.
Зейтун не видел впереди никакого просвета. Ему не разрешили сделать положенный по закону телефонный звонок и не было гарантии, что разрешат. От общения с внешним миром он тоже отрезан. Есть, конечно, медсестра, но она — человек подневольный. Уверять ее в своей невиновности бессмысленно, она, наверняка, выслушивает подобные заявления сто раз на дню. Более того, само заключение в отделение строгого режима в глазах служащих тюремного ведомства — лучшее доказательство вины. Охрана приучена иметь дело с людьми, признанными судом виновными.
Ко всему прочему, «Хант» — настолько закрытая тюрьма, что гражданские власти не вправе осуществлять над ней надзор, никто не приходит сюда с проверками. Зейтуна ни разу не выпускали за пределы их отсека, а из камеры выводили только в душ, да и там были решетки. Если ему неделю не разрешали позвонить, с чего вдруг сжалятся?
Оставалась одна надежда: чем большему количеству заключенных он назовет свое имя и объяснит, что невиновен, тем больше шансов, что, выйди кто-то из них на свободу, этот человек не только про него вспомнит, но и позвонит Кейти и сообщит, где он. Да, но поверит ли кто-нибудь в его невиновность? Сколько таких обещаний было роздано, сколько имен узнано и забыто?
Когда их схватили, Зейтуну не хотелось думать, что арест связан с его происхождением. Как ни крути, двое из четверых — белые американцы, родившиеся в Новом Орлеане. Но к тому времени, что их привезли в «Кэмп-Грейхаунд», ему все стало видеться в несколько ином свете. Он старался гнать от себя эти мысли, хотя… так ли уж невероятно, что его, подобно многим другим, перевезут в неизвестное место, например, в секретную тюрьму за границей. В Гуантанамо, к примеру?