— Сколько сегодня на уходку, Александр Иванович?
— Скажи: пятнадцать метров, а отбито сто шестьдесят кубов!
— Бог с вами, у нас всего шесть метров, компрессор остановился и ничего не отбивали!
— Передавай, как я говорю! Ничего ты не понимаешь: сейчас начало месяца, а они требуют уходку! Потом сэкономим!
Через неделю:
— В Сеймчане был пожар, они теперь на нас не обращают внимания… Сообщай: три метра уходки за день!
Таким образом он, не нарушая месячных показателей, всегда умел держать участок на высоком месте. В первых числах он позвонил в контору из поселка:
— Поздравляю, ребята! За прошлый месяц мы первые по управлению![126] Мастера получат премию два оклада! Жалко, вам денег не дают… Впрочем, у тебя нет неотложной работы? Спускайся к нашей вахте, через двадцать минут буду там!
Я передал новость Антоняну и побежал вниз — уже несколько недель мы находились в общем оцеплении. Возле вахты в «американскую» зону меня поджидал Соломахин с большим холщовым мешком.
— Один донесешь? Тогда ступай передай ребятам от меня за хорошую работу… Пусть бригадиры разделят поровну. А шоколад для Антоняна. Тебе вот новую линейку… Еще кок-чай Омару…
Я взвалил тяжелый мешок на спину. В конторе мы поделили сахар, табак, масло и варенье — все были очень довольны.
На участок был назначен горный инженер, только что окончивший владивостокский институт, Дубков. Молодой, энергичный и замечательно красивый: смуглое лицо с большими миндалевидными глазами свидетельствовало о присутствии какого-то персидского купца в его волжской родословной. Он оказался на редкость деятельным: в первый же день обегал все штольни и быстро освоился. С конторскими зеками, понимая, что без помощи бригадиров и маркшейдера ему не обойтись, держался довольно приветливо, но со стороны рабочих на него скоро стали поступать жалобы. Он грубил, попрекал зеков их положением, угрожал донести оперу. Соломахин не раз делал инженеру замечания.
Через полмесяца Дубкова назначили начальником смены, как единственного из горнадзора с высшим образованием — остальные мастера были практиками, «без бумажки». Наш участковый механик, спокойный, добродушный сибиряк Ершов, сказал по этому поводу:
— Ты далеко пойдешь, Дубков. Только три месяца как институт окончил, а уже стариков обскакал! У нас на уральском руднике тоже такой был — через год поставили главным инженером. Ну и локти имел! Всех старших распихал, всех съел, кого хитростью, кого подлостью…
— Не зевал, стало быть! А дальше он как? — Видно, рассказ пришелся Дубкову по душе.
— Дальше? — засмеялся Ершов. — Дальше вот что: задавило его в шахте насмерть. Предупреждали, что может быть обвал, а он:
«Трусы вы и не умеете работать!..» Ну, нравится тебе эта байка, Дубков?
Мы потом долго потешались, вспоминая эту сцену и лицо Дубкова. Окончательно перестали его уважать, когда заметили, как он относится к Омару. Старик исправно дневалил в конторе, у нас стало чисто как никогда прежде, он носил воду, в свободное время помогал Сторожуку в кузне, благо имел силу. А Дубков с первого дня почему-то взъелся на него, ругал, оскорблял. Омар на сей раз не решился лезть в драку, но заявил:
— Еще раз покажет свиное ухо — убью…
Мы предупредили Дубкова, тот взял и нажаловался, и старика на неделю посадили в карцер. Потом его поставили работать истопником и дневальным в доме охраны, который находился на склоне сопки над конторой. Однако Соломахин, узнав об этом, вернул старика на прежнее место и строго предупредил Дубкова, чтобы держался в рамках. Тот перестал ругаться, но умышленно грязнил в помещении, придирался к «тяжелому духу», якобы исходившему от Омара, и рассказывал оскорбительные нелепости про «идиотов чернож…». Позднее мы узнали причину столь навязчивой неприязни: отец Дубкова в двадцатых годах воевал с басмачами и был в бою ранен.
Лето выдалось неважное, почти ежедневно шли дожди, на работу мы ходили в телогрейках. Но на участке чувствовали себя свободно и спокойно, надзиратели у нас почти не появлялись.
А в лагере жизнь шла своим чередом. Неутомимый Гаврилов приготовил очередную неприятность: начал разъединять всех однодельцев, родственников, по возможности односельчан. Как выяснилось позже, на то не было официального указания, кум этапировал людей по собственной инициативе, дабы они не могли договориться о побеге (на практике же потенциальных беглецов сводили совсем иные связи, нежели родство или старое знакомство). Таким образом были разлучены братья, а в двух случаях даже отец с сыном!
126
Юго-Западное горнопромышленное управление в Сеймчане объединяло все колымские рудники, где добывали олово, кобальт и т. д., кроме большого рудника в Омсукчане.